– Да отсыреет тот порох, которым я снабжал мюридов Шамиля!
Горцы хоть и не отзывались на вопли Аванеса, но слушали его внимательно. Однако никто не мог понять, чего требует этот армянин, пока не нашелся буртунаец, хорошо понимавший по-русски.
Он с интересом выслушал длинный список претензий маркитанта, из которого следовало, что горцы давно бы остались без оружия, пороха и всего прочего, если бы не добрая воля Аванеса, всегда бывшего в душе сторонником Шамиля.
– А помнишь, как ты продал мне красную кизлярскую водку под видом лекарства от простуды? – напомнил Аванесу буртунаец.
– Водку? – деланно изумился Аванес, обрадовавшись, что на него, наконец, обратили внимание.
– Мусульманину?
– Я тогда сильно промок под дождем. Два дня сидел в засаде, поджидал шуринского начальника, – объяснял людям буртунаец.
– А появился этот армянин. Я его не тронул, потому что он обещал мне лекарства. Говорил, что я умру, если его не выпью.
– А разве не помогло? – спросил снизу Аванес.
– Мне всегда помогает.
– Простуда, конечно, прошла, – признался буртунаец.
– Только потом пришлось грех смывать.
– Было бы тебе легче, если бы умер? – недоумевал Аванес.
– Лучше бы умер, – ответил буртунаец.
– А какой я тебе порох достал? – напомнил Аванес.
– Английский! Нет то что ваш, самодельный!
– Что за порох? – заинтересовались горцы.
– Есть у тебя еще?
– Давно кончился, – развел руками буртунаец.
– Сильный порох был.
– У меня есть! – кричал Аванес.
– Да вы Джамала спросите, Чиркеевского, сколько я ему чего доставал!
Джамал был у горцев человеком уважаемым. Они начали совещаться, решая, как быть с пленником, оказавшим горцам столько услуг.
– Так ты знаешь Джамала? – не верил буртунаец.
– Как не знать? – кричал Аванес.
– Кунак мой!
– Надо его выпустить, – предложил аксакал.
– Джамал и мой кунак тоже.
– Погоди, – не соглашались другие.
– Может, врет он все?
– За шкуру свою дрожит.
– Спроси-ка его, откуда у него в повозке было столько нашего оружия?
Буртунаец спросил, и Аванес, не моргнув глазом, ответил:
– Как это откуда? У солдат скупал после боев, чтобы гяурам не досталось!
– А пистолеты у твоей жены откуда?
– Пистолеты? – растерялся Аванес, не знавший ни про какие пистолеты ни у Каринэ, ни у Лизы, которую объявил теперь своей женой.
– Думаешь, мы не знаем? – говорил буртунаец.
– У твоей жены нашли в тайной коробке. Сразу две штуки.
По паре в коробке могли быть только дуэльные пистолеты, о которых как-то обмолвился Аркадий, навещавший Лизу. Сообразив, о чем идет речь, Аванес ответил:
– Это не пистолеты! Это подарок Шамилю!
Последнее заявление произвело на горцев должное впечатление. Они еще немного поспорили, но все же решили достать Аванеса из ямы.
– Поживет пока у меня, – сказал аксакал, кунак Джамала.
– Хорошо, – согласились остальные, с уважением поглядывая на Аванеса.
– Пусть наиб сам решает, что с ним делать.
– А где моя жена? – строго спросил Аванес.
– Разве мюриды воют с женщинами?
– Ее тоже пусть приведут ко мне, – велел аксакал.
– А если этот человек нас обманул, я сам снесу ему голову.
Аксакал пожал Аванесу руку и повел гостя к себе в дом. Его поселили в просторной и хорошо убранной кунацкой. А через некоторое время привели и Лизу, которая все еще не верила в свое спасение и со слезами бросилась на грудь к Аванесу.
– Боже мой, как я перепугалась! – повторяла Лиза, утирая слезы.
– Аванеса везде уважают, – успокаивал Лизу маркитант.
– Война кончается, потому что никому не нужна, а торговля нужна всегда. Даже этим разбойникам.
Открылась дверь, и жена аксакала внесла в кунацкую небольшой столик, на котором стояли изысканные по горским понятиям блюда: масло, сыр, мед, урбеч, орехи, золотистый вареный курдюк, чесночная подлива и горячий хлеб. Тут же были сохранившиеся с прошлого урожая яблоки, груши и хурма. Затем внучка аксакала внесла и дымящийся самовар.
– Батюшки! – всплеснула руками Лиза.
– Самовар! Родной!
– У меня брали, – гордо сообщил Аванес.
– Русский товар хорошо в горах идет.
Хозяин деликатно закрыл за собой дверь и оставил гостей одних. Лизу следовало отправить на женскую половину дома, но после тревожной разлуки можно было оставить мужа с женой и наедине, хотя бы пока поужинают.
Глава 92
Привычка Граббе выступать в темноте приучила отряд не спать, а лишь дремать, по крайней мере до полуночи. Так оно случилось и на этот раз, когда Граббе выступил против Ахбердилава. Командующий твердо решил расквитаться с наибом за дерзкое нападение на отряд и покончить с его постоянными угрозами. К тому же лазутчики сообщали о том, что Ахбердилав и Сурхай опять перешли Сагритлохский мост и что-то замышляют Галафееву, которого Граббе оставил командовать вместо себя под Ахульго, он строго наказывал:
– Глядите в оба, генерал! Как бы тут чего не вышло.
– Не извольте беспокоиться, – заверил его Галафеев.
– Пусть только посмеют высунуться.
– И не жалейте снарядов, – посоветовал Граббе.
– Только их они и боятся.
– Снаряды на исходе, – сообщил Галафеев.
– Не лучше ли их поберечь для главного дела?
– Скоро новые будут, уже везут, – успокоил Граббе.
– А этот Ахбердилав, если пронюхает, и обоз может взять.
– Такой долго думать не станет, – согласился Галафеев.
– Если даже на лагерь посмел напасть.
– К тому же, пока переправы будут в руках у горцев, наибы смогут подкреплять Шамиля беспрепятственно, – размышлял Граббе.
– Это недопустимо!
– Так точно, – поддержал начальника Галафеев.
– Пора уже избавиться от этих беспокойных соседей.
– Радикально, – заключил Граббе.
На операцию были назначены четыре батальона, казаки, милиция и несколько орудий. В целом получилось больше полка, тогда как горцев было раз в пять меньше. Предыдущий маневр Ахбердилава подсказал Граббе новую тактику. Провинившуюся милицию он послал вперед, через гору, чтобы отвлечь внимание противника от остальных войск, приближавшихся по нижней дороге.
