– Я в том смысле, ваше превосходительство, что Новое Ахульго – это вроде как бык, – водил пальцем по карте Милютин.
– А Сурхаева башня – голова его, с рогами и глазами. А посередине – перешеек, хребет.
– Что мы тут ни делай, им с башни все видно, – вставил Пулло.
– И бьют они метко, – добавил Галафеев.
– Отсечь бы голову, а с остальным легче будет, – тяжело вздыхал Граббе.
– Отсечем, – уверял Галафеев.
– И каким же способом? – обернулся к нему Граббе.
– Самым обыкновенным, тут другого не придумаешь, – сказал Галафеев.
– Пробить пушками бреши в башне, а там и в штыковую.
– Это вы славно придумали, – сурово улыбнулся Граббе.
– А солдаты к этой самой бреши тоже из пушки полетят? На манер ядра? Или крылья у них вырастут?
– Кручи нам не страшны, – ответил Галафеев.
– Наш солдат куда угодно влезет без всяких крыльев, – поддержал его Пулло.
– Было бы за что зацепиться, хоть штыком, хоть ногтем.
– Однако, ваше превосходительство, военная наука не припомнит случая… – попробовал возразить Милютин против генеральского апломба.
– Вздор! – оборвал его Граббе.
– По вашей науке мы давно должны были снять осаду и вернуться не солоно хлебавши.
– Тогда пиши пропало, – сказал Галафеев.
– Однако успех, несоразмерный с жертвами, не всегда оправдан, – храбро возражал Милютин.
– Не вашего ума дело, – снова осадил его Граббе.
– Или вы допускаете, что жертвы, принесенные нами доселе, останутся напрасными? Нет, любезный вы мой теоретик, не допущу! Теория берется из практики, а практика будет такова, что я возьму эту башню и Ахульго возьму! И никто нас не спросит, каковы были жертвы. Нас спросят, где результат? Где Шамиль? И войска тут не на параде, а на войне. А была ли в истории война без жертв? И запомнила ли история полководца, спасовавшего перед противником, дабы сохранить войска?
– Прошу прощения, ваше превосходительство, но боюсь, что я не совсем точно высказал свою мысль, – оправдывался смущенный Милютин.
– Я только хотел сказать, что перед таким штурмом необходима основательная подготовка.
– Спасибо за науку, – усмехнулся Граббе.
– Только лучше поучитесь сами, как серьезные дела делаются. Тут не армия на армию, поручик, тут уже воля на волю.
Граббе приказал готовиться к штурму. А тем временем возможно ближе продвинуть батареи к Сурхаевой башне, чтобы орудия показали свою настоящую силу.
В штабную палатку явился встревоженный Васильчиков со вскрытыми пакетами.
– Ваше превосходительство, – докладывал впопыхах адъютант.
– Позвольте…
– Оставьте церемонии, – прервал его Граббе, протягивая руку за пакетами.
– Что там?
– Одно из Тифлиса, особой важности…
Васильчиков собирался изложить все по порядку, но Граббе поднял руку, жестом приказав адъютанту замолчать. Командующий вчитывался в депеши и менялся в лице. Первое сообщение его не обрадовало. Из штаба Кавказского корпуса сообщалось об отправке к Ахульго войск, освободившихся после компании против Ага-бека на Самуре. Выходило, что победа была не столь внушительной, если Головин слал ему всего три батальона пехоты, хотя и с орудиями, вместо шести, на которых настаивал Граббе.
Второе послание было еще менее приятным. Сообщалось, что укрепление Удачное было атаковано и обложено отрядами Ташава-хаджи и Муртазали. Гарнизон держал оборону несколько дней, пока, наконец, его не выручили подошедшие из Внезапной линейный батальон и шамхальская милиция. Что, оставив после себя разрушенную крепость и имея по пути лишь слабую перестрелку с неприятельскими шайками, гарнизон под командой майора Тарасевича ушел через Миатлинскую переправу в Шуру, где и ожидает подвоза боеприпасов, провианта и медикаментов из Петровска, чтобы затем выступить к Ахульго короткой дорогой, через Зирани.
Галафеев счел, что все складывается как нельзя лучше, но Граббе подозревал, что с оставлением укрепления не все так благополучно, как представлялось в рапорте Тарасевича. Так оно потом и оказалось.
При отступлении Тарасевича преследовали горцы, и отряд понес ощутимые потери. Тарасевич вынужден был оставить громоздкий вагенбург и сбросить в пропасть пришедшее в негодность орудие. А в занятом ими укреплении горцы захватили много провианта, пороха и пуль.
Осадные работы развернулись с новой силой. Разрушенное горцами было восстановлено. Прокладывались крытые пути сообщения. К Сурхаевой башне продвигались новые батареи.
Подошли, наконец, и два транспорта, дожидавшиеся неподалеку, пока будет проложена дорога. Военные и продовольственные запасы прибыли из Шуры и Хунзаха под охраной батальона апшеронцев. Граббе сделал командиру батальона выговор за медлительность, так как посылал к нему несколько вестовых, но тот оправдывался, что никаких приказаний не получал, а потому и выжидал. Вестовые горцы-милиционеры, как потом выяснилось, перешли к Шамилю.
С транспортом привезли два легких орудия и четыре мортиры для навесного огня. Граббе считал, что этого далеко не достаточно, и снова писал Головину о нехватке сил. Однако блокирующие войска мало-помалу продвигались вперед, охватывая, по мере возможности, Сурхаеву башню, которая грозила свести на нет все усилия Граббе. Подкопаться к этой скальной твердыне не было никакой возможности, оставалось штурмовать, хотя со стороны это и выглядело безумием.
По крайней мере, пока генералу никто не угрожал с тыла, ему ничто не мешало испытать судьбу.
– Ампутация! – снова вспомнил Граббе понравившийся ему медицинский термин.
– Что не лечится, то удаляется.
Глава 93
Али-бек Хунзахский, командовавший гарнизоном Сурхаевой башни, внимательно наблюдал за тем, что происходило вокруг. Осадные работы велись, как правило, ночью, а к утру оказывалось, что Граббе еще приблизил к скале свой авангард. Мантелеты делали свое дело, защищая саперов, которые без устали вгрызались в скалы, подходя все ближе и ближе. То, что не брала кирка или лопата, взрывалось минами.
И настало утро, когда вместо саперов Али-бек увидел вокруг скалы несколько новых батарей и изготовившиеся к штурму батальоны.
Гарнизон Сурхаевой башни был невелик, невелика была и крепость, которую мюриды занимали, но значение Сурхаевой башни для Ахульго было неоценимо. Размеренные обстрелы, к которым защитники башни давно привыкли, вдруг сменились мощными залпами десятка орудий. Скала задрожала от ударов ядер, но ей они были не страшны. Зато от крепости стали отваливаться обломки. Другие батареи сосредоточили огонь на Новом Ахульго и особенно на перешейке, связывавшем его с Сурхаевой башней, чтобы помешать Шамилю послать туда подмогу. Артиллерийская подготовка продолжалась несколько часов. Башня отвечала редкими выстрелами из фальконета, который Магомед пристроил в нижнем ярусе крепости. Ядер у него было немного, как немного было и пользы от его пушки. Магомед научился из нее стрелять, но еще не умел точно наводить на цель. Он хотел поразить батарею, которая крошила скалу, а ядра летели мимо. И все же это была артиллерия, с которой противнику приходилось считаться.
