– У нас таких картинок много, – махнул рукой Айдемир.
– То война, то охота. Тысячи лет прошло, а ничего не меняется. Хоть бы кто-нибудь когда-нибудь нарисовал людей, которые танцуют или по канату ходят. Правда, на одной скале я видел людей, которые летели на птицах.
Парихан с ужасом смотрела на результаты ночной битвы и удивлялась, как это она решилась принять в ней участие. Но плачущий в доме сын объяснял ее храбрость, ведь он тоже был в опасности.
Она помогала мужу, который перевязывал Айдемира и Аркадия, и заверял их, что раны не опасны. Отец научил Хабиба разбираться в травах, он приготовил целебные мази. Но волкодав был изодран так, что Айдемир уже не надеялся, что тот выживет. Он лечил пса, как мог, ласкал и старался получше кормить.
Хабиб поведал друзьям все, что узнал о сражении на Ахульго. Как пала Сурхаева башня, как горцы отбили штурм Граббе. Когда речь зашла о жертвах, Аркадий старался не смотреть на горцев, а те старались не смотреть на своего гостя.
– Думаете, генерал теперь уйдет? – спросил Хабиб после того, как все рассказал.
– Может быть, – сказал Айдемир.
– Если не получил подкрепление.
– А ты как думаешь? – обратился Хабиб к Аркадию.
– Он не уйдет, – сказал Аркадий.
– Почему? – спросил Айдемир.
– Потому, что это – Граббе, – ответил Аркадий.
– Царь не помилует, если он вернется ни с чем после стольких трат и стольких жертв.
– У нас тоже немало жертв, – сказал Хабиб.
– Но Шамиль ведь не уходит?
– Это наша земля, – воскликнул Айдемир.
– Нам уходить некуда.
Мази помогли, и раны быстро заживали. Через неделю поднялся на ноги и волкодав. Он облаял ворону, нацелившуюся на его пищу, а затем вернулся на свой пост у сакли, не забывая держать под присмотром и вход в пещеру, на которую напали волки. Он слегка прихрамывал на правую переднюю лапу, но был по-прежнему грозен для врагов.
– Волки могут вернуться, – беспокоился Айдемир.
– Неужели посмеют? – сомневался Аркадий.
– Дадут знать другой стае, что тут есть чем поживиться, и снова явятся, – сказал Хабиб.
– Надо что-то делать, – размышлял Айдемир.
– Придется переправлять туши на Ахульго, – кивнул Хабиб.
– Пусть там сушат, если так не съедят.
– Там тоже пещер много, – согласился Айдемир.
– И людей немало.
Ночью Парихан встала, чтобы покормить сына, и увидела, что Хабиб забирает с собой саблю, весь порох и пули. Она поняла, что он не вернется.
На следующий день, когда Хабиб нагрузил коня бараньими тушами и сыром, чтобы отправиться вниз, к переправе, Парихан встала у него на пути.
– Я пойду с тобой.
– Зачем? – встревожился Хабиб.
– Я скоро вернусь
– Ты не вернешься.
– Вернусь или не вернусь, а тебе нужно уходить в Гимры, – сказал Хабиб, отводя глаза.
– Айдемир тебя отведет, как только поправится.
– Нет, – твердо сказала Парихан.
– Я пойду с тобой.
– На Ахульго бои, – отговаривал ее муж.
– Там мой отец. Я умру со стыда, если с ним что-то случится. Разве ты не слышишь, как стреляют пушки?
– Не слышу, – ответила Парихан.
– Только вижу, что ты хочешь бросить нас.
– Я должен идти, Парихан! – убеждал жену Хабиб.
– А ты должна спасти нашего сына!
– Пусть я увижу то, что увидишь ты, – упрямо твердила Парихан.
– Если на Ахульго так страшно, почему другие жены еще там?
– Не смей ходить за мной! – крикнул Хабиб и повел коня прочь.
Парихан заплакала и вернулась в саклю. Но, как только Хабиб скрылся из виду, Парихан с укутанным младенцем в руках бросилась вслед за своим мужем.
Айдемир с Аркадием изумленно наблюдали семейную драму.
– Верни ее, – сказал Аркадий товарищ у.
– Оставь, – ответил Айдемир.
– Это их дело.
– А мы как же? – спросил Аркадий.
– Ты как хочешь, а я пойду на Ахульго, – сказал Айдемир.
Затем уселся на камень и начал вспарывать ножом одеревеневшую и почти приросшую к ноге шкурку ягненка.
– Давай помогу, – предложил Аркадий.
Он снял шкуру, и они увидели, что нога Айдемира почти зажила. Айдемир прошелся, не обращая внимания на оставшуюся еще боль, и сказал:
– Как новая!
– И по канату сможешь? – с улыбкой спросил Аркадий.
– Конечно! – ответил Айдемир и попытался исполнить несколько шагов лезгинки. Но боль стала сильнее, и ему пришлось отложить танец до лучших времен.
– Не спеши, брат, – сказал Аркадий.
– На Ахульго калеки не нужны, – согласился Айдемир, потирая ногу.
– Ничего, скоро буду бегать, как горный тур.
Глава 101
На Ахульго царило воодушевление. Горцы увидели, что можно бороться даже с огромным отрядом Граббе. Они верили, что нового штурма не будет и генерал оставит Ахульго в покое. Потери горцев были ощутимы, но не фатальны.
– Погибшие обрели рай, – утешал людей Шамиль.
– Они погибли не напрасно.
Слух о победе горцев разнесся по всем горам. А на следующий день к Шамилю прибыло пополнение – около ста чиркеевцев во главе со старшиной Джамалом. Он хорошо понимал, как имам нуждается теперь в помощи, и старался делать что мог. На Ахульго их встретили с радостью и облегчением. Люди видели в них надежду на то, что ход борьбы теперь изменится и что за чиркеевцами последуют другие. Имам ожидал, что воспрянут духом даже те, кто прежде не решался придти на помощь Ахульго.
Вместе с чиркеевцами на Ахульго поднялись и Хабиб с женой. Парихан поклялась, что бросится с ребенком в пропасть, если Хабиб не возьмет их с собой. И ему пришлось уступить. Он в последний раз покормил своего коня хлебом и отправил назад, привязав к его уху записку: «Привезите остальное».
Больше всего Хабиб опасался встретить отца, но на этот раз переправу охраняли юноши. Парихан отправилась в свое прежнее жилище, но оно оказалось занятым. Тогда Парихан поселилась у своей двоюродной сестры, муж которой воевал на Старом Ахульго. А Хабиб влился в ряды мюридов, занимавших там же передовые укрепления. Он старался не появляться на Новом Ахульго, избегая встречи с отцом. Но однажды услышал, что отца ранило осколком снаряда, и поспешил его проведать. К тому месту, где обособленно жили аксакалы, он подходил осторожно. И вдруг увидел отца. У того был шрам на щеке, но, тем не менее, Курбан выглядел молодцом. Он и еще несколько аксакалов сидели над тазом, в котором были разведены хна и басма, и красили свои седые бороды, которые после этой нехитрой процедуры обретали темно-коричневый цвет.
