– Это ты?
Но перед ней стоял Аркадий в выцветшем обмундировании апшеронца.
– Здравствуйте, сударыня, – выдохнул взволнованный Аркадий и слегка поклонился.
– Боже мой! Вы ли это?! – изумилась Лиза.
– А мы было вас похоронили…
– Жив, слава Богу, – развел руками Аркадий.
– А у вас, Лиза, все ли хорошо?
– Что же вы на пороге стоите? – спохватилась Лиза.
– Проходите в дом, Аркадий. Вы не представляете, как я рада вас видеть! Но… Разве это не опасно?
– Я скоро уйду, – успокаивал ее Аркадий, входя в палатку и устраиваясь неподалеку от входа, чтобы видеть, что делается снаружи.
– А говорили, что вас горцы украли…
– Было дело, – вздохнула Лиза, ставя перед Аркадием вазу с персиками.
– Весьма сочувствую, – сказал Аркадий.
– Не так уж это было и страшно, – принялась рассказывать Лиза.
– Я уже и прижилась там… А когда Шамиль меняться начал, меня и отпустили.
– А супруг ваш, Михаил?..
– А разве я не сказала? – радостно всплеснула руками Лиза.
– Жив! И мы, наконец, встретились! Вы не поверите, сударь, который уже вечер наговориться не можем. Чего только ни навидались, что он, что я, а сердцу кажется, будто мы и не расставались вовсе… Будто все другое нам приснилось, а теперь мы проснулись и счастливы…
– Весьма рад за вас, – улыбался Аркадий, на которого от рассказа Лизы повеяло чем-то далеким и теплым, как аромат пирожков с вишней, которые пекла ему в детстве няня.
– Благодарю вас, Аркадий, – сказала Лиза.
– Поверьте, в нашем счастье есть немалая и ваша заслуга… Если бы не вы… Я так мужу и говорю: если бы не мсье Аркадий…
– Не стоит, Лиза, – смущенно говорил Аркадий.
– И вы немало для меня сделали. Лучше расскажите супругу, как спасли меня от долгов.
– Пустое! – воскликнула Лиза.
– Главное, что все живы и здоровы. И счастливы… Вы представляете, никогда бы не поверила, что можно быть такой счастливой в этих горах, в этой кошмарной жаре!..
– Хорошо, что здесь хоть кто-то счастлив, – сказал Аркадий.
– О, не судите меня строго, – спохватилась Лиза.
– Конечно, эта ужасная война, все эти невозможные пушки, люди гибнут… Я так от этого устала… Скорей бы домой! О, как я хочу, чтобы мы с Михаилом поскорее отсюда уехали. Эта его беспокойная служба совсем не оставляет времени для семьи… А ведь он вправе теперь подать в отставку, только не хочет оставлять своих солдат. У него ведь почти все волонтеры, дети еще, куда им с горцами воевать!..
Аркадий ел персики, пил чудесное вино, ел конфеты, вспоминая давно забытый вкус, и слушал Лизу, по которой немного скучал и которую был рад видеть. Но вместе с тем его мучила мысль, что он забыл что-то важное, связанное с этой слегка опьяневшей от счастья дамой. И Аркадий вспомнил.
– Пистолеты! – воскликнул он.
– Лиза, мои пистолеты все еще у вас?
– Конечно, сударь! – гордо сообщила Лиза и достала из своего саквояжа футляр.
Она принялась рассказывать, каким чудом ей удалось их спасти, а Аркадий любовно гладил фамильную реликвию и думал о том, что эти пистолеты ему еще пригодятся.
Глава 117
Измученный неопределенностью, Граббе решился поставить на карту все.
– Пусть говорят что угодно, – рассуждал он в одиночестве.
– Победителей не судят. Теперь или я возьму Ахульго, или Ахульго раздавит меня.
Приготовления к решительному штурму шли быстро. Каждому командиру был предначертан его маневр. Главную колонну поведет Лабинцев, а остальные должны были превратить сокрушительный удар Лабинцева в окончательную победу.
– Теперь или никогда, – объявил Граббе своим генералам.
– Победа любой ценой!
Генералы понимали, что их ждет. Но знали они и то, что надо кончить дело, пока не до конца угасший солдатский бунт не вспыхнул снова и не привел отряд к катастрофе.
Граббе писал супруге письмо, как делал это всегда перед серьезными сражениями. Никто ведь не мог поручиться, чем обернется дело, какая шальная пуля долетит до главы большого семейства.
Генерал в самых нежных словах изъяснял свою любовь к супруге и драгоценным своим чадам, но в то же время не упускал из виду возможность того, что это письмо может стать последним. И Граббе писал так, чтобы письмо понравилось не только семейству, но и будущим историкам, кои взяли бы на себя труд описать многотрудную боевую жизнь полководца. Граббе увлекся и уже витал в исторических небесах, когда Васильчиков доложил о странном посетителе, требовавшем аудиенции у командующего. Еще более странным был футляр, переданный искателем аудиенции генералу Граббе. Этот футляр содержал в себе пару отличных дуэльных пистолетов французской работы. В голове Граббе вспыхнула неприятная, почти забытая история с неоконченной дуэлью.
– Барон Анреп?
– Никак нет, ваше превосходительство, – докладывал Васильчиков.
– Какой-то унтер или под такового ряженый.
– В моем отряде? – вскипел Граббе.
Происшествие было столь экстраординарным, что Граббе решил сам посмотреть на наглеца, позволившего себе столь дерзкий поступок.
– Введите, – приказал Граббе, сложив на груди руки и приняв величественную позу.
В окружении штабных офицеров и под конвоем двух казаков появился бледный от волнения Аркадий.
– Да это же, ваше превосходительство, беглый лазутчик! – вспомнил Попов.
– Умалишенный!
– Что вам угодно, – грозно спросил Граббе.
– Здесь не лазарет для душевнобольных.
– Я в здравом уме, – ответил Аркадий.
– А угодно мне, господин Граббе, вызвать вас на дуэль.
– Не изволите ли вы, господин… Как там вас…
– Аркадий Синицын, дворянин, – напомнил Аркадий.
– К вашим услугам!
Остальные в недоумении взирали на Синицына, не зная, скрутить ли его как буйно помешанного или просто высмеять. Но Граббе счел возможным продолжить представление.
– Так не изволите ли вы объяснить причину своего неудовольствия? – насмешливо продолжал Граббе.
– Я имею к вам личные претензии, – заявил Аркадий.
– Однако я вызываю вас за то, что вы посрамили звание русского офицера.
– Что-с? – недовольно процедил Граббе.
– Да как вы смеете?
– Вы обещали Шамилю отвести войска, если он выдаст сына, – напомнил Аркадий.
– А вместо этого открыли огонь и убили моего друга.
