– Лучше подумай о том, как обрадуется Шамиль, когда ты родишь ему сына.
– А если будет дочь? – улыбнулась Джавгарат.
– Будет сестра для братьев, – сказала Патимат.
– Я хочу сына, – сказала Джавгарат.
– Если у всех будут одни сыновья, где мы возьмем им невест? – улыбалась Патимат.
– Мне кажется, это – сын, – прислушивалась к своему ребенку Джавгарат.
– Так сильно шевелится.
Патимат погладила встревоженную Джавгарат по голове и сказала:
– Аллах лучше знает. А твое дело – не переживать понапрасну. Главное, чтобы младенец родился здоровым. Береги силы, сестра.
Патимат заботилась о Джавгарат так, как не заботились о ней самой, когда ждала первого ребенка. Но в душе ей было немного грустно. Она чувствовала, что родится мальчик, знала, как будет рад Шамиль, хотя и постарается не показывать своего счастья. И понимала, что теперь главной в доме станет Джавгарат, хотя и не надолго, но по праву матери, родившей сына Шамилю.
– Иди, – сказала ей Джавгарат.
– Мне ничего не надо. Мне хорошо.
– Так и быть, схожу посмотрю, где мои сорванцы, – заторопилась Патимат.
– Тут кругом пропасти, а дети такие непоседливые.
Джавгарат осталась одна. Она смотрела в мрачный каменный потолок, на котором остались следы от кирки, и плакала. Она так хотела родить сына. И ей было так обидно, что родится он не в светлом доме, окруженном цветущим садом, как в родных Гимрах, а в подземелье, больше похожем на могилу, чем на дом.
Навещавшие ее женщины говорили, что ребенок должен был родиться несколько дней назад, еще до возвращения Шамиля. Но младенец как будто не хотел появляться на свет.
Шамилю об этом не говорили, но он знал, что ребенок вот-вот родится. В ожидании приятного известия он обходил Новое Ахульго, проверяя, как идут дела. Затем по бревенчатому мосту перешел на Старое Ахульго, где Сурхай тоже развернул большое строительство.
Каждый день приходили мастера и простые горцы, присланные наибами в помощь Сурхаю. И каждый день на Ахульго перебирались семьи ашильтинцев, приходили люди из других аулов и даже из мест, над которыми Шамиль не имел власти.
Они оставили свои дома и многие земные блага ради общего дела, из искреннего желания оставаться свободными и бороться за независимость всех остальных. Глядя на этих людей, Шамиль вспоминал те аулы, в которых недавно побывал. Люди там были разные. Одни звали его, чтобы избавиться от владычества ханов, другие желали влиться в Имамат, третьи признавали его власть, но не хотели признавать его законы. Иногда Шамилю казалось, что легче воевать с отступниками, чем приучать к порядку тех, кто и так был на его стороне. Еще много было в горах своевольных людей, которым законы шариата казались слишком обременительными.
– Имам, – окликнул его Юнус, сопровождавший Шамиля вместе с Султанбеком.
– Посмотри туда.
Шамиль вгляделся в ту сторону, куда указывал Юнус, и увидел, что к Ахульго приближается отряд горцев, сопровождаемый отарой овец.
– Судя по одежде, они с юга, – сказал Султанбек.
– Да это же Ага-бек! – обрадовался Шамиль.
– Ага-бек Рутульский! Отважный воин и умный человек!
Ага-бек был народным вождем Южного Дагестана. Его отряды не давали покоя царским властям от Дербента до реки Самур и даже дальше, за Кавказским хребтом, в Кубинском и Шекинском ханствах. В погоне за ним войска бросались то в одну сторону, то в другую, но Ага-бек отражал нападения и успевал поднять восстание в других местах. Волнения вспыхивали одно за другим, то в Табасаране, то в Кайтаге, то под самим Дербентом. Постоянное рассредоточение войск не давало Розену, а теперь и Головину собрать силы для решительного удара по Шамилю. Отряды Ага-бека все более усиливались, и он направлял их действия из своей ставки в Ахтах.
Шамиль вскочил на коня и выехал навстречу своему старому другу, с которым они познакомились, когда еще были учениками-муталимами. Завидев имама, соратники Ага-бека принялись гарцевать на конях. Тепло поздоровавшись с другом, Шамиль повел Ага-бека на Ахульго.
– Мне бы такую крепость, – восхищался Ага-бек, вникая в инженерные замыслы Сурхая.
– А мне бы твои густые леса, – улыбался Шамиль, польщенный тем, что гостю нравилась столица Имамата.
Они вошли в мечеть, совершили общую молитву, а затем расположились в углу на подушках.
– Я получил твое письмо, имам, – сказал Ага-бек.
– Но сразу приехать не смог. Зато поручение твое выполнил. У тебя теперь тысячи сторонников, которые передают тебе салам и молятся за твое благополучие.
– Я знал, что ты прибудешь, как только сможешь, – кивнул Шамиль.
– Удивляюсь, как тебе удалось пройти пол Дагестана вместе с отарой.
– Овец я приобрел по дороге, – сказал Ага-бек.
– Не все аулы, через которые мы проходили, любят твой шариат.
– Это верно, – согласился Шамиль.
– У нас тоже таких хватает.
– Вот я и решил их проучить, – усмехнулся Ага-бек.
– Не сами, так пусть хотя бы их бараны послужат святому делу.
– Ты отнял у них отару? – удивился Шамиль.
– Ну, я же не разбойник, – покачал головой Ага-бек.
– Мы посчитали их стада и отделили положенный по шариату налог на общие нужды. Царским властям они отдают во много раз больше.
– Да будет тобой доволен Аллах, как я тобой доволен, – сказал Шамиль.
– Будешь доволен ты, будет доволен и Аллах, – сказал Ага-бек.
– Чистые люди почитают тебя как пророка, да благословит его Аллах и приветствует.
– Не говори так, – покачал головой Шамиль.
– Пророк у нас один, а мы лишь стараемся идти по его пути.
– Вот что, Шамиль, – сказал Ага-бек.
– Мы с тобой старые друзья, и дело у нас общее. Но теперь наступают времена, когда нельзя, чтобы каждый вел свою войну.
– Затем я тебя и позвал, – согласился Шамиль.
– Если мы не сплотимся, мы будем побеждены.
– Царские войска усиливаются, – говорил Ага-бек.
– А чтобы поднять на борьбу больше людей, нужно, чтобы они шли за мной, как за тобой. Думаю, ты меня понимаешь.
– Брат мой, – сказал Шамиль.
– Если ты согласишься принять на себя звание наиба, ты окажешь мне честь и как имаму, и как твоему другу.
– Благодарю, Шамиль, – кивнул гость.
– Наиб Ага-бек не уронит своего звания.
В дверях мечети появился Юнус.
– Извините, что прерываю вашу бесед у.
– Говори, – разрешил Шамиль, знавший, что Юнус не стал бы понапрасну их тревожить.
