– Слава Аллаху, хоть жив остался, – качал головой мулла.
– Кто на тебя напал?
– Те, кому я объяснял, что шариат – это путь к спасению, – говорил старик, умывая лицо.
– И что не исполняющий священные законы горько раскается, но будет слишком поздно.
Шамиль велел накормить гостя. Тот ел и рассказывал про высокогорный аул, в который был назначен муллой по рекомендации наиба и приказу Шамиля. Это был один из тех аулов, которые всегда готовы были ополчиться, защищая свою извечную вольность. Но они не спешили кому бы то ни было подчиняться и с кем-либо объединяться, полагаясь лишь на собственную силу и недоступность своих заоблачных жилищ. А всеобщая свобода и поголовное равенство, которые провозглашал Шамиль, казались им покушением на свои права, никогда и никем не ограниченные.
– Это настоящие разбойники! – говорил мулла.
– И сами в грехах погрязли, и соседям покоя не дают. Да сверх того на дорогах грабят. Шайтаны!
– Куда же ваш наиб смотрит?
– Наиб, когда приходил, снял пару голов, так остальные быстро присмирели. Но у наиба и другие дела есть. Оставил меня исправлять этих дикарей и ушел.
– И что же было потом?
– Даже неловко рассказывать, все-таки они наши люди.
– Говори, – велел имам.
– Посмотрим, какие они наши.
– Когда наиб ушел, они призвали всех своих родственников и решили меня убить.
– За что? – не верил Шамиль.
– Шариат им поперек горла стал.
– Как это?
– Я же говорю, не люди, а какие-то одержимые! И обычаи у них дикие.
Из сбивчивого рассказа муллы выяснилось, что в этом ауле веками процветало варварство, и жили там только дерзкими набегами на соседей. Кроме того, эти разбойники похищали девушек и обращали в своих наложниц. Таким образом, почти все эти разбойники были незаконнорожденными, но этого ничуть не стеснялись и даже гордились своим происхождением, уверенные, что только так родятся настоящие герои. Мулла изо всех сил пытался вернуть им человеческий облик, но они его не слушали и усердствовали лишь в потакании своим буйным нравам. А так как шариат все это запрещал, то они решили от него избавиться, а заодно и от муллы.
Через день Шамиль со своими мюридами появился в виду этого разбойничьего гнезда. Аул, оседлавший высокую скалу, почти сплошь состоял из башен, торчавших рогами на фоне синего неба. К аулу вела крутая тропинка, да и та была преграждена завалами.
Извещенный о прибытии имама, здесь его уже ждал наиб Абдурахман с двумя десятками мюридов и людьми из окрестных сел, которым от соседей-разбойников не было никакого житья. Не желая кровопролития, Шамиль сначала послал к ним своего парламентера Юнуса. Но дальше первого завала его не пустили. На предложение покориться без боя, ему ответили отказом, причем в самых грубых выражениях, не оставлявших сомнений в их намерениях. Затем из-за завала выбросили мешок, а главарь мятежников нагло расхохотался:
– Забирайте свой шариат. Мы его уже и в мешок уложили!
– Как бы в нем не оказалась твоя голова, – сказал Юнус, поднимая мешок.
Выслушав вернувшегося Юнуса, Шамиль подивился на упрямых отступников и двинул мюридов вперед.
Решительность имамского войска смутила даже отъявленных разбойников. Не успели они опомниться, как первый завал был уже взят и разметан. Следом быстро поднимались остальные воины имама, сопровождаемые местными жителями.
На помощь передовому заслону кинулось из аула несколько десятков человек. Шамиль врезался в их ряды, кося отступников направо и налево. Имаму помогали мюриды. И скоро уцелевшие бросились к своим башням. Но там уже были мюриды, которых Шамиль послал в обход села.
Яростная схватка продолжалась несколько часов, пока бунтари не были полностью разбиты. Немногие успели запереться в башнях, но судьба их была предрешена.
Башни эти представляли собой многоярусные крепости. На нижнем этаже помещались лошади и скот, на следующем были кладовые, на третьем этаже обитал хозяин со свой законной семьей, на четвертом хранилось имущество и добыча, а на пятом, самом верхнем, содержались похищенные женщины, пока не смирялись со своей судьбой.
Мюриды во главе с Султанбеком взяли тяжелое бревно и выломали ветхие двери. Разбойники были так уверены в своей безнаказанности, что не особенно беспокоились о прочности засовов. Выгнав лошадей и скот и опустошив кладовые, мюриды еще раз предложили отступникам сдаться. Было слышно, как воют женщины, как плачут дети, но никто не сдавался, а из бойниц летели пули. Тогда Юнус пригрозил, что подожжет башни изнутри. К башням начали сносить хворост. Султанбек уже поднял факел, когда бунтари согласились покориться. Около пятидесяти человек, среди которых были и женщины, вышли из башен и положили перед Шамилем оружие.
– Если так, давай обратно свой шариат, – сказал одноглазый старик, который, похоже, был главным хранителем варварских обычаев.
Затем из башен начали выходить старики и старухи, держа за руки чумазых малышей. Мюриды оттеснили их от башен и принялись искать оставшихся.
Шамиль удрученно разглядывал одичавших от беззакония людей, заслуживавших самого сурового наказания. Но имам решил иначе. Сначала он велел им похоронить своих убитых. На следующий день приказал разрушить до основания свои башни.
Когда с башнями было покончено, Шамиль разделил отступников по семьям и отправил на жительство в те аулы, которым они более всего досаждали. Скот был реквизирован в пользу Имамата, а остальная добыча обращена в пользу пострадавших от разбойников.
Когда побежденных уводили, мулла бросился к имаму:
– У кого я буду муллой, если все уйдут?
– Если я их оставлю, они тебя убьют, – сказал Шамиль.
– Как же мне теперь быть?
Дело нашлось и для муллы. Ему вручили мешок с книгами и показали на одноглазого.
– Наиб посадит его на цепь, пока он не выучит все эти книги наизусть, – сказал Шамиль.
– А ты следи, чтобы старался.
Когда Шамиль покидал этот край, в окрестных селах его встречали как освободителя и обещали сделать из бывших разбойников примерных земледельцев и смиренных поборников шариата.
Глава 32
Шура все еще находилась под впечатлением от небывалого маскарада. Дамы обсуждали наряды, а офицеры толковали о новых амурных увлечениях и крупных ставках, делавшихся в карточных играх, которыми закончился шуринский карнавал. Проигравшие ходили мрачные и подумывали, не сделать ли набег на соседние аулы, чтобы поправить свои денежные дела.
Деятельный Траскин решил не останавливаться на достигнутом. По пути в Темир-Хан-Шуру он побывал в Кизляре, окруженном бескрайними виноградниками. Там его особенно радушно встречали местные винозаводчики, потчуя своими разнообразными напитками, среди которых особенно выделялась водка Кизлярка, делаемая казаками и отдававшая самогоном. Имелись и более благородные напитки, которые гордо именовались коньяками. Их делали армяне, переселившиеся сюда из беспокойного Карабаха, страдавшего от персидских нашествий. Производством вин заведовали грузины, знавшие в этом толк. Траскин велел представить образцы в Шуру на предмет дегустации, от результатов которой зависело, соблаговолит ли Траскин подумать о средствах для развития винокуренных заводов и с кем из откупщиков будет иметь дело.
