– Дороги – что, их сделать можно, – сказал Ахмед-хан.
– А вот чем коней кормить? Надо весной за Шамиля приняться, по-настоящему.
– Я вас вот о чем попрошу, любезный.
– Граббе встал, подошел к столу и положил руку на бумаги, пришедшие от Головина.
– Некоторые господа ничего не смыслят, думают, что если Шамиля не трогать, то и он их не тронет.
– Еще как тронет! – вскочил Ахмед-хан.
– И так почти весь народ его сторону принял! Даже те аулы, которые от вас недалеко, которые называют себя мирными, и те ему тайно помогают.
– Какие же это аулы? – спросил Граббе.
– Хотя бы Чиркей или Миатли. Кругом крепости ваши, а они мюридов снабжают и людьми, и припасами. Их надо в первую очередь наказать!
– Совершенно с вами согласен, – прервал хана Граббе.
– Однако же будет лучше, если вы все бесчинства Шамиля, особенно что население к нему склоняется, подробнейшим образом изложите на бумаге.
– На бумаге? – переспросил Ахмед-хан.
– В письменной, так сказать, форме. У вас ведь есть наш помощник?
– Как не быть, – кивнул Ахмед-хан.
– Вот вы ему и изложите о бесчинствах Шамиля, а он все преотлично запишет, – объяснял Граббе.
– Мне нужно от вас свидетельство, чтобы предпринять решительные действия. И другим владетелям предложите то же сделать.
– Это можно, – согласился Ахмед-хан.
– А про все мои убытки тоже писать?
– И это пишите без стеснения, – сказал Граббе.
– Я приобщу ваши рапорты к своему письму на имя государя императора.
– Самого царя? – не верил Ахмед-хан.
– Кто же еще даст нам средства, коими с Шамилем совладать можно? Не Головин же.
– Напишем, – пообещал Ахмед-хан.
– Все напишем.
– Рад, что вы меня понимаете, – сказал Граббе.
– А за сим…
Граббе хотел уже закончить аудиенцию, но Ахмед-хан не хотел уходить с одними обещаниями.
– Господин генерал, – сказал Ахмед-хан, упершись руками о стол.
– Зима длинная. Надо что-то делать. Шамиль на месте сидеть не будет. У него теперь мюриды, вроде гвардии, они на зимние квартиры не уходят, как ваши.
– Что же вы предлагаете? – спросил Граббе.
– Даже когда имам сидит в своем Ахульго, его мюриды по аулам ездят, народ волнуют.
– Агитаторы? – догадался Граббе.
– Проповеди читают, – продолжал Ахмед-хан.
– Адскими муками пугают, кто не будет исполнять шариат. Даже сюда, на равнину приходят.
– Может, и нам следует агитаторов послать?
– Надо бы, – соглашался Ахмед-хан.
– Еще много есть аулов, которые колеблются, которые еще не поддались коварным речам мюридов.
– Вот и наставьте их в должном смысле, – предложил Граббе.
– Я сам мусульманин, – ударил себя в грудь хан.
– И шариат знаю. Но я не проповедник. Надо таких людей найти, которые объяснят нашим невеждам, что Шамиль их обманывает и неправильно толкует шариат!
– Это вы дело говорите, – кивал Граббе.
– Главное, чтобы человек этот был ученый, большой ученый, не наш, – предупредил Ахмед-хан.
– Почему же? Разве своим не больше верят?
– Наших народ слушать не станет, – объяснял Ахмед-хан.
– Шамиль и первый еще имам Гази-Магомед, когда узнали, что один из учителей их пьет вино, стали упрекать его, что тот нарушает шариат. А тот говорит: яйца курицу не учат.
– А они что? – спросил Граббе.
– Ничего.
– Совсем ничего?
– Вылили все его вино и разрушили дом, а сам он убежал к шамхалу.
– Кажется, я знаю человека, который нам нужен, – припоминал Граббе.
– Кто он? – обрадовался Ахмед-хан.
– Большой ученый.
– Тогда давайте его сюда, и поскорее, – советовал Ахмед-хан.
– Пока весь Кавказ не загорелся от моря до моря!
– Я напишу в Тифлис.
– В Тифлис? – насторожился Ахмед-хан.
– Он там живет, – объяснил Граббе.
– На жаловании у нас состоит.
– Казанский муфтий? – прищурился хан.
– Мустафин?
– Кажется, так, – кивнул Граббе.
– Вы его знаете?
– Его тут все знают, – махнул рукой Ахмед-хан.
– Его уже присылали.
– И что же?
– Он теперь, наверное, благодарит Аллаха, что живой отсюда ушел, – рассказывал Ахмед-хан.
– А когда приезжал, обещал всех успокоить и даже самого Шамиля убедить, что тот неправильно толкует шариат, сеет смуту и напрасно поднимает кинжал против ханской власти и могущественного царя.
– Народ, выходит, не внял проповедям?
– Послушали, поспорили, а потом пригрозили муфтию, что убьют, если в Тифлис не уберется.
– Дас, – задумчиво произнес Граббе.
– Так они и другого не послушают.
– Смотря кого, – пожал плечами Ахмед-хан.
– А вы как полагаете? – спросил Граббе.
– Не знаете ли таких, кто действительно может повлиять на заблудших?
– Знаю, генерал, – загадочно произнес Ахмед-хан.
– Их все слушаются.
– Кто же сии господа? – любопытствовал Граббе.
– Сила и золото, – ухмыльнулся Ахмед-хан.
Глава 33
Сурхай осмотрел работы, сделанные без него, и остался доволен. Кроме подземных сооружений, были возведены две линии укреплений, защищавших Ахульго со стороны возможного наступления через перешеек, который тоже был перекопан рвами. У окраины Ахульго, скрытой покатостями горы, возвели резиденцию для имама, а подземную мечеть надстроили еще одним этажом и минаретом. Когда работы были закончены, Сурхай повел строителей на скалу, возвышавшуюся над подступами к Ахульго. Сама природа подсказывала, что на этом месте должна быть возведена цитадель. Скалу, и без того прозванную Щулатлулгох – Прочной горой или Твердыней, Сурхай намеревался сделать и вовсе неприступной.
Подъезжая к Ахульго, Шамиль увидел сотни людей облепивших Щулатлул-гох. Они передавали друг другу камни, поднимали на веревках тяжелые бревна, обрушивали выступающие части скалы и строили вокруг вершины стены. Повсюду стучали кирки и тесла, высекая из скального камня снопы искр. По узкой тропинке, поднимавшейся по гребню перешейка, женщины носили в кувшинах воду, а дети вели ослов, которые волоком тащили брусья. На саму скалу люди поднимали все это уже на себе.
