– Еще бы пушки сюда, – сказал Султанбек.
– Пусть тогда попробуют взять, – кивнул Сурхай.
– Магомед обещал, – напомнил Султанбек.
– Я слышал, наш мастер отправился к Ташаву, – сказал Шамиль.
– Там есть одна пушка, которую мы отбили, когда ходили с первым имамом на Владикавказ. Потом мы отправили ее в Беной.
– Наверное, хочет узнать, как настоящая пушка сделана, – предположил Султанбек.
– Мы и без пушек сможем держаться, – заверил Сурхай.
– Сурхай, – сказал Шамиль, пожимая руку строителю.
– Я не могу отблагодарить тебя так, как это сможет всевышний. Но то, что ты сделал, народ не забудет.
– Мы вместе это сделали, – ответил Сурхай.
– Говоря по совести, мне было стыдно перед людьми. Что я им мог дать?
Построй они такую крепость какому-нибудь хану, их бы озолотили.
– Значит, еще не все на свете меряется золотом.
Отсюда открывалась замечательная панорама. Оба Ахульго были исчерчены дорожками по белому снегу, как чернилами по бумаге. А вокруг, куда хватало глаз, громоздились высокие хребты. Река, огибая Ахульго, текла в сторону Гимров и исчезала в глубоком каньоне. Напротив Ахульго, на другом берегу реки, поднимались уступами горы с похожими на шатры макушками. Левее, над изгибом реки, виднелись сады и дома Чиркаты. Над аулом рядами поднимались горы, уходя к небу все более высокими гребнями, как волны окаменевшего океана. Еще левее, перед рекой, снова поднимались каменные громады, по склонам которых вилась дорога из Чиркаты в Ашильту и на Ахульго.
– Сколько мы сможем выстоять? – размышлял про себя Шамиль.
– Месяц, два, полгода? А сколько может длиться осада? Осада… Почему они должны защищаться на собственной земле? Почему генералы не соблюдают мирный договор? Почему эти люди должны покидать свои дома и прятаться в подземельях? Почему на этом свете столько зла? Почему он, имам, не может сделать свой народ счастливым? Или он делает что-то не так?..
– Юнус скачет, – показал Султанбек вдаль, туда, где по дороге из Чиркаты мчался всадник
– Юнус? – очнулся от своих раздумий Шамиль.
– Я его коня узнаю. Несется, как по ровной дороге.
Юнус прибыл из Чиркаты с важным сообщением, которое прислал человек Шамиля в Шуре.
– Как чувствует себя посланец? – спросил Шамиль.
– Немного обморозил ноги, но скоро поправится, – ответил Юнус.
Сообщение помещалось в серебряной монете, которую мог открыть только тот, кто знал ее секрет. Шамиль вынул свернутый листок, развернул его и отошел к краю крепости, куда падали солнечные лучи, чтобы получше разглядеть мелкие строчки.
В сообщении говорилось о том, что в горы посылают нового лазутчика с целью убить Шамиля, а заодно разведать новые дороги к Ахульго. Автор письма просил Шамиля быть осторожным. И еще он спрашивал, какой дорогой направить лазутчика?
Пока Юнус с Султанбеком осматривали законченную крепость, Шамиль совещался с Сурхаем.
– Зачем им новые дороги? – спросил Сурхай.
– Чтобы напасть с разных сторон?
– Если они придут, как раньше, из Шуры, по Хунзахской дороге, то за нашими спинами будут сильные аулы, – размышлял Шамиль.
– И они нам помогут, – кивнул Сурхай.
– Конечно, но плохо то, что царские войска со своими пушками смогут добраться до Ахульго без особого труда, – сказал Шамиль.
– А на этот раз сардар пошлет против нас большую армию.
– Мне тоже кажется, что они собирают силы.
– Хотят нанести решающий удар, – предположил Шамиль.
– А если мы сможем направить их по другой дороге, со стороны Эндирея, от их главной крепости, – Шамиль показал на хребты, возвышавшиеся за Чиркатой, – то им придется воевать на каждом шагу.
– Там и дорог-то нет, – сказал Сурхай.
– Одни тропинки.
– Верно, – кивнул Шамиль.
– И в этом наше преимущество.
– Зато там много мюридов, и никогда не ступала нога солдата, – добавил Сурхай.
– Ни один вольный аул не сдастся без боя, – продолжал размышлять Шамиль.
– А мы сможем встретить войско сардара, где и когда сочтем нужным.
– Значит, нужно указать им тот путь, который нам нужен?
– И убедить, что он безопасен, – добавил Шамиль.
– Они должны думать, что встретят только склоненные головы, что никто не ударит им в тыл и не посмеет придти на помощь к нам.
– А когда войска втянутся в горы… – понимающе кивал Сурхай.
– Мы заставим их пожалеть о том, что они пошли на Ахульго.
– Если они вообще сюда дойдут, – усмехнулся Сурхай.
– Для друзей – сердце, для врагов – кинжал.
Шамиль на мгновение задумался, а затем предложил маршрут для Граббе:
– Внезапная – Буртунай – Аргвани.
– О Буртунай и Аргвани они сломают все зубы, – сказал Сурхай.
– Но сначала нужно получить согласие обществ, через которые могут пойти войска Граббе, – сказал Шамиль.
– Я напишу им письма, и пусть тамошние наибы немедленно пришлют их ответы.
– Доставим как можно быстрее, – заверил Юнус.
– Если они согласятся, наш человек в Шуре будет знать, по какому пути направить лазутчиков, – продолжал Шамиль.
– А пока позаботьтесь, чтобы его посланца хорошо лечили. Если скоро не поправится, пусть пошлют другого человека туда, куда он укажет.
– Я все понял, имам, – сказал Юнус.
– Письма я напишу утром, – сказал Шамиль и улыбнулся: – А пока нас ждет хороший хинкал. Сегодня я побрил младшего сына.
– Да будет доволен им всевышний, – сказал Сурхай.
– Пойдемте же, пойдемте все, – приглашал Шамиль.
– Скоро и другие подойдут. Курбан прислал большого барана.
Глава 40
Аркадий становился другим человеком. Он и сам уже не узнавал себя в горской одежде и с новыми манерами, усвоенными от туземцев.
Поначалу, когда им заинтересовался полковник Попов, который вытащил его из гауптвахты, затем помог поправить затруднительное финансовое положение и даже причислил к своему полку, все складывалось как нельзя лучше. Затем, когда Попова сменил жандармский ротмистр, заведовавший лазутчиками, Аркадий решил, что так он сможет приблизиться к исполнению свой заветной цели. А когда ему дали понять, что крепко на него надеются, и предложили роль шута при канатоходце, Аркадию стало казаться, что он сделался важной фигурой, от которой теперь зависела судьба Кавказа.
Но чтобы идти к горцам, ему самому нужно было стать горцем. Хотя бы отчасти. Аркадий отрешился от общества, облачился в шутовской наряд и учился ассистировать бесстрашному канатоходцу. Пока тот выделывал свои головокружительные трюки, Аркадий нелепо пародировал его номера на земле, дразнил публику и собирал деньги. В остальное время Аркадий слонялся по базарам и караван-сараям, учился есть хинкал и говорить на местных языках. Последнее было труднее всего, но Аркадий старался и немало в этом преуспел. По крайней мере, его уже принимали за казака, имевшего близких кунаков среди горцев.
