– Разогнать негодяев! – Он ткнул в карту и продолжал: – Кто хочет войны, тот ее получит!
– Сперва разобьем Ташава? – уточнил Траскин.
– В порошок сотру! – пообещал Граббе.
– И оттуда же – на Шамиля!
– Ташав где-то здесь, – показывал на карте Пулло.
– По правую от нас сторону, вдоль главного направления, две реки, Ямансу и Аксай. Туда идет хорошая дорога вдоль наших кордонов. Затем свернем налево, а там, по речным долинам, аулы. Ташав, я слышал, построил одно укрепление у аула Мескеты, а другое, главное, много ниже, у Саясана.
– Это какой же крюк, ваше превосходительство! – покачал головой Лабинцев.
– Верст тридцать-сорок, если по хорошей дороге, – предположил Пулло.
– Но можно пройти и короче.
– Короче? – обрадовался Граббе.
– Непременно должна быть другая дорога, – оживился Лабинцев.
– Скорее, тропинка, напрямик, через лес, – показывал Пулло.
– Есть у меня один старый лазутчик. Обещает провести за пятьдесят рублей.
– Дайте ему сто, чтобы не обманул, – велел Граббе.
– Большим отрядом через дебри и леса? – сомневался Лабинцев.
– Да еще обоз, хоть и небольшой…
– А что – леса? – обернулся на полковника Граббе.
– Местность здешняя, лесистая и гористая, предоставляет противнику все средства к упорной обороне, – пояснил Лабинцев.
– В Европе тоже лесов хватает и гор немало, а мы шли и до Парижа дошли, – отмахнулся Граббе.
– Волков бояться – в лес не ходить, – поддержал генерала Пулло.
– Этот Ташав давно мою кровь пьет. Пора бы и проучить разбойника.
– Там разве что летучий отряд пройдет, – сказал Лабинцев.
– Надо бы разделиться, отвлечь противника, а тем временем…
– Решено! – положил руку на карту Граббе.
– Господин Лабинцев с двумя батальонами Кабардинского полка, сотней линейных казаков, при двух горных орудиях ринется напрямик, а мы зайдем с тылу, по главной дороге. Выступаем завтра же!
– Всем отрядом? – уточнил Траскин.
– Пойдем налегке, – пояснил Граббе.
– Провианта возьмем на неделю.
– И то, полагаю, с запасом будет, – сказал Пулло.
– А тяжести, артиллерийский парк, табун – все это я оставляю в крепости под прикрытием роты Апшеронского батальона и Кумыкской милиции. И вы, милостивый государь, – Граббе обернулся к Траскину, – Можете остаться с ними. Если понадобитесь, мы за вами пришлем. После же разгрома бунтовщиков, а на это, полагаю, много времени не понадобится, отряд продолжит движение на Ахульго, к главной нашей цели, а резерв придет к нему на соединение.
– В каком месте? – заглянул в карту Траскин.
– Дело покажет, – ответил Граббе.
– Вы получите своевременные распоряжения.
Офицеры уже собирались разойтись, когда Граббе осенило:
– Погодите, господа командиры! – Граббе понизил голос, давая понять, что сообщает нечто особенное важное.
– Горцы тревожили нас ночью. Так отчего бы у них и не поучиться?
Офицеры недоуменно переглядывались.
– Полагаю, лучше выступить не на рассвете, как у вас тут заведено, а затемно, – объявил Граббе.
– Ночью? – удивился Пулло, оглядываясь на других командиров.
– Внезапность – половина дела! – сказал Граббе, доставая часы.
– Приказываю теперь же, тайно, изготовиться к походу. Полковник Лабинцев со своим отрядом отправляется так быстро, как только сможет.
– Будет исполнено! – козырнул Лабинцев и заторопился исполнять приказание.
– Остальные – извольте в полночь, без шума сняться с позиции, – велел Граббе.
– За сим, господа, мое почтение.
Командиры отправились к своим частям. Остались только адъютант Васильчиков и член штаба отряда Милютин.
– Так-то, – сказал им Граббе.
– Учитесь. По-старинке еще сто лет воевать будем, а надобно менять и тактику, и стратегию.
– Совершенно справедливо, – заметил Милютин.
– Каков противник, такова и тактика! – догадался Васильчиков.
– Далеко пойдете, милостивые государи, – похвалил Граббе.
– И все же попрошу вас убедиться, что все делается, как приказано.
– Не извольте беспокоиться, – заверил Милютин.
Граббе кивнул, а затем обратился к Васильчикову:
– Велите седлать моего коня.
– Какого прикажете, ваше превосходительство? – уточнял Васильчиков.
– Того, что поспокойнее, гнедого.
Васильчиков козырнул генералу и вышел. Заметив, что Милютин остался, Граббе недоуменно вскинул брови.
– Осмелюсь просить, ваше превосходительство, – несмело сказал Милютин.
– Говорите.
– Прошу назначить меня в отряд полковника Лабинцева, – выпалил Милютин.
– Не терпится в дело? – усмехнулся Граббе.
– Понимаю, понимаю. Это даже похвально, милостивый государь. Однако… Все же вы – офицер Генерального штаба, у вас другое предназначение.
– Мое предназначение – служить верой и правдой! – ответил Милютин.
– Вам бы следовало больше по теоретической части, – сомневался Граббе.
– Навоюетесь еще.
– Без практики и теория хромает, ваше превосходительство, – уговаривал генерала Милютин.
– Ну что ж, – сказал Граббе.
– Если вам так угодно.
– Премного благодарен, ваше превосходительство! – обрадовался Милютин.
– Я не подведу, обещаю.
– Ну, с Богом, – благословил поручика Граббе.
– Рад стараться! – козырнул Милютин и поспешил к своему новому командиру.
Генерал Граббе был доволен произведенным эффектом. Из своего прошлого опыта он не вынес ничего полезного для горной войны, нарушавшей все европейские правила. Зато по старой выучке тайного агента он хорошо знал цену тайным предприятиям, способным если не уничтожить противника, то хотя бы удивить его, застать врасплох, озадачить. Когда можно было употребить подобные способы, они всегда давали некоторое преимущество.
Граббе отужинал, а затем подписал приказ о назначении полковника Пулло начальником отрядного штаба. Покончив с этим, Граббе принялся сочинять воззвание, которое надлежало разослать по окрестным ичкерийским селам. В результате получилось грозное письмо, которое, как наделся Граббе, отобьет желание помогать Ташаву у кого угодно.
