Таню, её дочь, здесь, похоже, знали все. Она была директором музыкальной школы. Единственной в городе. Да и создана была эта школа именно для Татьяны. Пять лет назад она приехала сюда с мужем. И скоро весь город знал: молоденькая жена старшего лейтенанта Игоря Вьюжникова – музыкантша, пианистка, окончила консерваторию. А через пару недель подполковник, непосредственный начальник Игоря, спросил её: не могла ли она обучать игре на пианино его сынишку.
– Конечно же, – обрадовалась Таня. – Но… просто учиться играть на фортепиано мало. Есть ещё такие предметы, как сольфеджио, история музыки, вокал, хоровое пение… Хорошо бы открыть музыкальную школу! Наверное есть здесь и другие одарённые дети?
В офицерском клубе работало несколько кружков и студий для взрослых и ребят, была библиотека. По распоряжению начальника гарнизона здесь и была открыта музыкальная школа. Три комнаты – три класса: фортепиано, сольфеджио, хорового пения. Школьная учительница пения руководила хором. А ещё две женщины, жёны офицеров, занимались с детьми на инструменте. Одна окончила музыкальную школу, вторая тоже когда-то училась играть. Татьяна с ними хорошо проработала, заставила многое вспомнить. Сама тоже вела уроки игры и сольфеджио. Хотя и была она моложе своих «коллег», но именно её назначили директором. Консерватория есть консерватория.
Елена боялась, что дочь осталась замкнутой и отстранённой. Особенно после смерти мужа. Молодая одинокая вдова… Но в первые же дни убедилась, что всё не так. К счастью. У Танюши здесь было много друзей. И родители учеников, и офицеры, помнящие Игоря, их жёны, и самые разные люди. На улице с ней постоянно здоровались, кто-то подходил с вопросами, и Елена с удивлением поняла, что её девочку не только здесь любят, но и уважают. Через неделю после приезда пришёл посыльный от начальника гарнизона: Татьяну Леонидовну и её маму, Елену Владиславовну, приглашали на банкет в штабное кафе. Они пришли и узнали, что банкет даётся в честь её, Елены, приезда.
Это было очень трогательно. Елена по-настоящему разволновалась: надо же, такое внимание и уважение! Она и сама по-новому посмотрела на Танечку. Увидела не просто свою девочку, свою дочь: красивую молодую женщину – умную, элегантную, весёлую и открытую. Легко и свободно общающуюся с высокими военными чинами.
Было весело, интересно. Некоторые офицеры пришли с жёнами, скоро Елена со всеми женщинами перезнакомилась, многое узнала о жизни военного городка, много добрых слов услышала о своей дочери. Между прочим, и о том, что есть офицеры – отличные ребята, – которым она очень нравится.
Елена и сама заметила, как на Таню поглядывает один майор – симпатичный, серьёзный, лет под сорок. Несколько раз он приглашал Таню танцевать, она не отказывала, и он, бережно ведя её в вальсе или танго, что-то говорил ей, и смуглое лицо его полыхало румянцем. Таня улыбалась, отвечала односложно.
Впрочем, и сама Елена не была обделена вниманием. Особенным, мужским. За ней, не скрывая, ухаживал полковник – приблизительно её ровесник. Это был очень приятный человек крепкого телосложения, подтянутый, с сединой, о которой принято говорить «благородная», с обаятельной улыбкой. Он оказался опытным танцором и «ангажировал» её на весь вечер, почти никому не уступая. Она так давно не танцевала, но в его уверенных объятиях легко и радостно вспомнила все движения в первом же их танце – «Офицерском вальсе».
Ну и, конечно же, женщины ей всё рассказали о нём: вдовец, взрослый сын служит в столице, в Генштабе, а Василий Петрович – прекрасный человек, всё в доме делает своими руками, в прошлом – отменный лётчик, ас, да и сейчас нередко садится за штурвал, обучая молодых…
Начальник гарнизона, произнося тост, предложил Елене Владиславовне остаться здесь, в городке.
– Расширим нашу музыкальную школу, – сказал он. – А то и откроем свою филармонию!
– Что ж, я подумаю!
Елена подняла свой бокал, и все потянулись чокнуться с ней.
В Танину квартиру они вернулись поздно, на машине начальника гарнизона. Спать не хотелось, настроение было приподнятое, возбуждённое. Обе собаки, Найда и маленькая Лейла, бросились к ним, радостно повизгивая. Таня схватила свою малышку на руки, упала на диван, играя. Она казалась такой счастливой и открытой, что Елена рискнула, спросила:
– Как хорошо, Танечка! Я вижу, как тебя здесь любят. А кое-кто и влюблён… Скажи, тебе никто не нравится? Может, кто-то тронул твоё сердце?
Дочь молчала, улыбаясь. А когда мать подсела к ней на диван, положила ей на плечо голову. Елена прикоснулась губами к Танюшиным волосам:
– Здесь так много военных. Лётчиков…
– Знаешь, мамочка, – ответила Таня, – после смерти Игоря я думала: никогда никого не полюблю. Никто с ним не сравнится… Но время прошло, и я поняла: нельзя любить мёртвого, как живого. Я ведь не Игоря сейчас люблю – его нет уже на свете. Я люблю память о нём, а это совсем другое. Я-то живу! А значит, и чувства мои живут… Я могу полюбить другого человека. Могу. Но никого ещё не люблю.
Она засмеялась, потому что Лейла стала лизать ей лицо. Потом, так же смеясь, сказала:
– Ну, влюбляются в меня, да! Так ровесники мои и те, кто постарше, все женаты. А я никогда не стану разбивать семью. Вот, майор Воловик – красивый, умный. Ты видела. Говорит, что любит меня так, что готов развестись с женой. Глупости! Я, может, и полюбила бы его, будь он свободен. Но есть в моём сердце какой-то клапан, который автоматически перекрывает доступ чувствам, как только слышится: «Женат!» Правда, я себя не заставляю, не принуждаю – само собой всё проходит.
Наверное, Тане и самой хотелось выговориться. Вряд ли она с кем-то ещё стала бы говорить на эту тему. Елена молчала, просто боялась неуместной репликой заставить дочь замкнуться. Но, похоже, Таня переросла возраст скрытности.
– Ходит за мной один лейтенант. Я вижу: он и правда сильно влюблён. Не женат! – Она засмеялась, лукаво взглянула на мать. – Молодой совсем, двадцать четыре года. Он думает, что пять лет разницы между нами это ерунда.
– Да ты и выглядишь на пять, если не больше лет моложе! – не удержалась Елена.
– Вот, вот. Он тоже так говорит. И не понимает, что дело не в том, как я выгляжу. Совсем мальчишка. У меня к нему ну ни грамма женского чувства. Скорее, как к младшему братишке… Я, мамочка, знаю… Не могу тебе объяснить, но откуда-то знаю: если полюблю – такого, как сама. То есть, человека, пережившего утрату своего самого близкого, дорогого…
Больше двух месяцев жила Елена рядом с дочерью в военном лётном городке. Привыкла к рёву взлетающих самолётов, видела, как меняются сопки, гуляла по ним с Таней, собирая морошку, голубику, грибы. Приняла участие в концерте учеников музыкальной школы, сама играла и пела. Пела Елена русские романсы, свои самые любимые: «Я ехала домой, я думала о вас», «Утро туманное, утро седое», «Сияла ночь, луной был полон сад», «Ты помнишь ли…», «Отцвели уж давно хризантемы в саду»… Пела, и словно возвращалась в молодость. Было время, когда эти романсы она пела на больших концертах в городской филармонии, в прессе писали о её прекрасном голосе, шли передачи по телевидению. Ей прочили большое будущее, большую известность. Но она вышла замуж… Не раз Елена с горечью думала: «Зачем мужчины добиваются любви Жар Птицы? Чтоб потом из неё сделать Курицу?» Бывший муж тоже был музыкантом, скрипачом. Он восхищался ею, был влюблён так сильно и отчаянно, что тронул её сердце. А потом перекрыл ей все пути к творчеству, совершенству, выступлениям. Что это было? Ревность к её таланту? Комплексы собственной неполноценности? Или просто мещанское понимание роли женщины – кухня, ребёнок, дом…
