— Слова не мальчика, но мужа, — похвалил
Шургин. — Я пойду с тобой. Покараулю внизу. Вдруг тебе понадобится помощь?
— Я тоже пойду, — поспешно сказала Диана. — Я
одна боюсь оставаться.
Шургин посмотрел на нее с сомнением:
— Не хочется мне, чтобы вы болтались под окнами
человека, который дважды организовывал нападение на вас.
Однако по ее глазам было видно, что она не останется ни за
какие коврижки. Если женщина чего-то боится, она делается упрямой, как кошка.
— Ладно, — вздохнул он. — Собирайтесь. И
наденьте, бога ради, что-нибудь попроще. Никаких соблазнительных кофточек или
коротких юбочек… Во время работы я этого не выношу.
Диана вошла в отведенную ей комнату и с изумлением
посмотрела на джинсы и футболку, которые лежали на стуле. Какие кофточки, о чем
это он?
* * *
Когда они подъехали к дому, который указал Алекс, было почти
два часа. Кирпичное строение на юго-западе столицы некогда считалось весьма
престижным, однако сейчас покупатели элитного жилья подобные места брезгливо
отвергали. Тем не менее отнюдь не бедный господин Невредимов проживал в
довольно среднем, по нынешним меркам, доме.
Тут не было ярко освещенной огороженной территории, и путь
посторонним не преграждали шлагбаумы и будки с охраной, а двор, подъезды и
лестничные площадки не прощупывали всевидящие камеры наблюдения. Зато здесь
ясно ощущалось тихое очарование спокойного и очень зеленого московского двора.
— Я думала, будут вышки с часовыми по углам, —
поделилась впечатлением Диана.
— Чем меньше пафоса, тем лучше, — заметил Шургин,
вылезая из машины.
— Вот и дядя так считает, — вздохнул Алекс,
захлопывая за собой дверцу. — Говорит — если захотят грохнуть, то никакая
охрана не поможет. Он любит этот район, вырос здесь. Босоногое детство и прочая
мура. Только жили они с матерью в «хрущевке», в двух кварталах отсюда. Он,
когда первые бабки серьезные заработал, стал квартиру новую подыскивать, только
непременно здесь, рядом. Не понимаю я этого —такой сейчас выбор, с ума сойти, а
он держится за это.
— Главное, чтобы человек был счастлив, —
философски отреагировала Диана.
— Ага, счастлив. Приезжает сюда поспать — и опять на
работу. Так какая разница, где ночевать? Лучше уж там, где приличные люди, хоть
польза какая может быть. А здесь только генералы в отставке да бывшие
руководящие советские кадры.
— Ладно, хватит, — Шургин запер автомобиль и
повернулся к Алексу, — ну давай, веди нас к дяде.
Наружная металлическая дверь подъезда была снабжена
домофоном. Алекс набрал номер квартиры Невредимова, после чего-немедленно
раздались хриплые дребезжащие звонки. Домофон погудел минуты три, после чего
произошел автоматический сброс сигнала.
— Вот зараза, — прошипел Алекс, — уже спит,
наверное, не слышит.
— Набери еще раз, — попросил Шургин, — может,
он просто не успел подойти. Или душ принимает.
Тот послушно набрал номер еще раз.
— Он вообще-то один живет? — поинтересовалась
вдруг Диана.
— Еще его мама, но она летом на даче — стережет его
виллу на Рублевке, — отозвался Алекс. — Еще у него есть хомяк, он его
сам кормит. Кличка — Гоблин.
— Как? — вздрогнула Диана.
— Гоблин.
— За что же он его так?
— Людей ненавидит, в руки не дается, жрет постоянно.
— А что, гоблины постоянно жрали? — спросил
Шургин.
— Не знаю, не видел. Но дядя его по-своему любит, возит
с собой, когда есть возможность. Никому его не доверяет.
— Почему именно хомяк?
— Наверное, тоже комплексы детства золотого. «Мама,
купи мне хомячка!» А мама не покупала — денег в семье мало, а маленького
Захарчика надо было кормить витаминами. — И Алекс радостно хохотнул.
— Нельзя быть таким циничным, Алекс! — строго
заявила Диана.
— Мне не нравится ситуация, — задумчиво произнес
Шургин. — Надо что-то делать. Слушай, Алекс, позвони-ка ты ему, может
быть, к телефону подойдет.
Но звонки и на городской, и на оба мобильных не дали никакого
результата.
— Так, становится интересно, — невесело усмехнулся
Шургин. — Может быть, твой дядя заехал к какой-нибудь тете? Что скажешь,
Алекс?
— Это вряд ли, — бодро отрапортовал Душкин, —
дядя ленив по этой части до чрезвычайности. В лучшем случае тети приезжали к
дяде, да и то их быстро выпроваживали.
— Редкая осведомленность об интимной жизни близкого
родственника, — вставила Диана.
— Нет, просто я одно время пользовался его квартирой,
даже жил с полгодика, когда от одних бандосов скрывался, — легко объяснил
Алекс.
— А ключей от квартиры с тех счастливых времен у тебя
случайно не осталось? — Шургин вопросительно уставился на Душкина.
— Случайно ничего не бывает. Ключи у меня дядя потом
отобрал, но я сделал себе дубликат — мало ли какая надобность возникнет.
— С собой ключи?
— Храню у сердца. В смысле — ношу с собой. Только вот
от подъезда нет, они с тех пор поменяли входную дверь.
— А если Захар Петрович и замки поменял?
— Это вряд ли. Там такой бастион, что менять надо всю
дверь целиком, да и зачем ему это? Квартира у него на сигнализации. Он просто
поменял там пароль и все дела — я уже войти не смогу.
— Иными словами, если его сейчас нет дома, а мы
попробуем войти, то приедет наряд милиции и нас арестуют как домушников?
— Похоже на то. Но в милицию как-то не хочется, мы и
без того там сильно засветились с этими тихорецкими делами.
Шургин задумался.
— Пойду окна посмотрю, — неожиданно предложил
Алекс.
— Зачем? Если света нет, то это может значить все, что
угодно — спит, отсутствует.
— Если света нет, но окна открыты — значит,
дома, — терпеливо объяснил Алекс. — Он даже зимой приоткрывает, а
летом так и вовсе нараспашку.
— Алекс, ты голова! Иди смотри.
Отойдя от подъезда, Алекс задрал голову и стал вглядываться
в темноту. Через некоторое время он энергично замахал им руками и быстро пошел
обратно.
— Есть, — еще не веря в удачу, прошептала Диана.
— Мне тоже так кажется, — поддержал ее Шургин.
— В кухне и спальне окна открыты, — доложил
радостный Алекс, — можем смело топать.
— Мочь-то можем, но сначала в подъезд бы не мешало
попасть.
— Подождем, пока кто-нибудь выйдет, и все дела.
— Но мы уже минут сорок тут кукуем, а никто не вышел.
Ночь на дворе. Собачники еще часа через три проснутся, а может, и позже. Разве
что молодежь домой припозднится.
