Чьи-то внимательные глаза пристально следили за узниками сквозь небольшое отверстие в стене, замаскированное наплывом штукатурки. Чьи-то уши ловили каждое слово.
* * *
– Брат и сестра? – клацнув губами-клювом, Маар довольно потер руки. – Это славно, славно. О чем говорят?
– Так, ни о чем стоящем. – Надсмотрщик, плюгавенький, с лысеющей головой мужичонка, презрительно скривился. – Больше предполагают – у кого они да что с ними будет.
– И до чего же додумались? – с живым интересом уточнил хозяин замка.
Плюгавец пожал плечами:
– До выкупа, мой господин. Полагают, их именно за тем и украли – чтобы потребовать выкуп.
– Выкуп, говоришь? – Осм хрипловато расхохотался. – Что же, пора уже их в этом разуверить… Эта девчонка и в самом деле – Мастер Полей?
– Йован Рыбак клялся, что…
– Я знаю, в чем клялся Йован Рыбак, – жестко перебил Маар. – А как считаешь ты? О каком-нибудь Поле они разговаривали?
– О, да, мой Великий господин. – Надсмотрщик поклонился почти до самой земли и, выпрямившись, продолжил: – Рассуждали, мол, потому девчонку и украли. Хороший Мастер стоит недешево. А мальчишку уж так, за компанию, прихватили.
– Значит, эта девочка еще толком и не напугана. – Повелитель Ладоги вновь щелкнул губами. – Что ж, наверное, время пришло. Тем более, пора б уже и поужинать, а?
* * *
Когда за узниками пришли, Алексия ничего особенно худого не подозревала. Наоборот, даже обрадовалась – наконец-то, хоть что-то прояснится. Неведомый похититель сейчас наверняка потребует выкуп. Можно будет поторговаться. И, самое главное, сообщить своим.
Шаги узников и охраны отзывались под сводами узкого коридора гулким затухающим эхом. Мрачно мерцали факелы.
Шли недолго. Лишь поднялись на второй (а скорее – первый) этаж, оказавшись в небольшом круглом зале с чрезвычайно узкими – в толщину кирпича – окнами, забранными через одно деревянными ставнями. В зале оказалось тепло, даже жарко – прямо напротив винтовой лестницы, поднимающейся из подвала и уходившей дальше куда-то вверх, весело потрескивал дровами камин. Языки желтого пламени плясали на бронзовых канделябрах, стоявших на круглом, чуть смещенном влево, к окнам, столе. В канделябрах тускло горели свечи, судя по копоти, сальные – местного кустарного производства. Низкий, черный от постоянной копоти, потолок и столь же закопченные стены производили весьма мрачное впечатление, еще больше усиливающееся угрюмым видом стражников и какими-то непонятными балками, располагавшимися под потолком рядом с камином.
Там же, у камина, спиной к вошедшим, стоял какой-то широкоплечий верзила в черном кожаном плаще. Услышав шаги, верзила медленно повернулся…
Алексия ахнула и невольно попятилась. Подобное чудище она не видела даже в кошмарных снах! На сильном, вполне человеческом, разве что высоченном и мускулистом, теле покоилась голова осьминога! Абсолютно лысая, с пульсирующими синими жилами, покрытая гнусной зеленоватой слизью! Носа не было вообще, а вместо рта – костяные губы! И желтые глаза, немигающие очи жуткого морского гада, поднявшегося из ведомых глубин.
– Вижу, я тебе понравился, – проскрежетал безгубым ртом «гад».
Больше он ничего не говорил и ни о чем не спрашивал. Действовал!
Повинуясь знаку хозяина, угрюмые слуги, сноровисто привязав девчонку к вертикальной, стоявшей в простенке, балке, сразу же занялись Сержем. Схватив мальчишку, проворно сорвали с него бушлат и тельник, да, с хрустом вывернув руки, вздернули… на дыбу! Да-да, именно так и называлось это средневековое приспособление, стоявшее у камина – станок для пыток!
Не выдержав, Серж закричал от боли… Дернулась и Лекса… однако ей тут же сунули в рот кляп, надо сказать – весьма умело. А дальше словно бы забыли про узницу… Занялись несчастным мальчишкой.
Какой-то потный, голый по пояс малый – настоящий атлет, – сняв висевший на стене кнут, несколько раз с оттяжкой хлестнул мальчика по спине. Несчастный дернулся, закричал… Брызнувшая кровь щедро окропила выложенный каменными плитками пол…
Палачи ничего не спрашивали, даже между собой не говорили. Просто тупо делали свое гнусное кровавое дело, повинуясь скупым жестам хозяина, того самого редкостного урода с осьминожьей мордой!
Наверное, они вполне могли бы забить Сержа до смерти. Перебили бы позвоночник, или несчастный просто умер бы от боли, неважно. Могли бы, спокойно могли бы. Но старший пока этого не приказывал. Мало того, вдруг, прекращая экзекуцию, махнул рукой… Рука у монстра тоже оказалась странной – двойной! Даже не рука – щупальца! Длинные, с присосками, щупальца.
Алексия затрясла головой, замычала, силясь вытолкнуть кляп языком. Хоть что-то бы обещала… хоть поругалась бы! Девушку пока никто не трогал – вертись.
Вытащив из-за пояса тусло блеснувший нож, пучеглазый монстр подошел к пленнику и, не говоря ни слова, срезал с его плеча кусок кровавого мяса… Срезал и тут же засунул в рот, начал смачно жевать… затем аппетитно рыгнул и снова потянулся за пищей…
Потянулся и замер… Обернулся, щерясь кровавой улыбкою…
– Говорят, от боли увеличивается печень. Посмотрим, так ли.
Снова сверкнул нож… Удар… Брызнула кровь… Висевший на дыбе пленник истошно закричал, изогнулся в последней конвульсии… и, закатив глаза, резко обмяк – умер.
Ловко вырезав печень, кровожадный монстр припал к ней губами… сожрал кусок. Потом аккуратно положил кровавые ошметки на стол и подошел к бледной от ненависти и ужаса Лексе.
– Я – Маар, властелин здешних мест, – вытерев с костяных губ кровь, мутант, наконец, представился.
Представился вполне светски, с учтивой улыбкою, словно бы подошел познакомиться на балу. Долго, почти целую минуту, тварь, не мигая, смотрела Лексе в глаза. Посмотрела… и вдруг отшатнулась:
– Я что-то не ощущаю твоего страха, девочка, – прошипел Маар. – Значит, ты и вправду – Мастер. И будешь верно служить мне. Будешь, будешь, никуда не денешься. Иначе с тобой будет то же, что и с твоим непутевым родичем. Правда, такой легкой и быстрой смерти я тебе не подарю. Нет, милая, умирать ты будешь долго… долго и мучительно больно. Я посажу тебя на кол и буду тобой завтракать… обедать и ужинать… А? Вижу по глазам – впечатлилась! Это и впрямь жуткая смерть, девочка, – быть посаженной на кол. Но перед этим я все же доставлю тебе удовольствие – отдам для потехи моим верным слугам. Это справедливо, не правда ли? Сначала – сексуальное удовлетворение, а затем – долгая и мучительная смерть. Что мычишь? Хочешь мне что-то сказать? Или просто плюнуть в лицо? Но я не люблю невежливых. Да и говорить с тобой мне еще рано.
Сказав так, монстр громко расхохотался и дал знак слугам:
– Уберите ее! Пусть пока поживет… недолго.
Обезображенный труп Сержа бросили тут же, у оконца. Это было первое, что увидела Лекса, придя в себя и пытаясь выбраться из темницы. Обглоданный, с вытекшим левым глазом, Серж… братец…
