– За что? – искренне воскликнула я, в то время как мой супруг и слова не проронил, с безучастным интересом рассматривая собеседницу.
– Бросьте! – та покачала головой. – Прекрасно все понимаю. Это неловкое чувство, когда незнакомец вдруг начинает делиться с тобой своими переживаниями. Я же в онкодиспансере гардеробщицей работаю – знаю, о чем говорю. Через меня столько убитых горем родственников и больных прошло! Не сосчитать! – губы говорившей скривились в горькой усмешке. – Дочка все уговаривала меня бросать эту работу. Она ведь у меня знаете какая… – казалось, собеседница вот-вот расплачется, но невероятным усилием воли ей все же удалось справиться со своими эмоциями. – Да… – продолжила она. – О чем это я? Ах да. Об Аленушке моей! Умница, красавица, трудолюбивая… Столько в жизни добилась. Не то что я, – женщина вновь усмехнулась. – А все потому, что по подъездам, подобно подружкам, не шарилась, подолом не мела – все над учебниками корпела. Мне-то Боженька не дал образования – уж больно я Аленку рано родила, еще и без мужа – тут уж не до университетов было. Потому и не на кого ей, кроме себя, рассчитывать-то было. А она не роптала, знай себе трудилась. «Ты, – говорила доченька, – мама, потерпи чуть-чуть, все у нас с тобой будет». И ведь добилась своего! Только я теперь думаю, может, зря все это? Может, лучше бы она как все была, а? – женщина перевела на меня пустой взгляд, словно всерьез ожидая ответа.
Я растерялась, не зная, что говорить, но собеседница уже, кажется, и вовсе забыла о моем существовании.
– Нет, ну правда, – продолжила мать Кривцовой, а в том, что это была именно она, сомнений у меня почти не было. – Может, выйди она замуж, роди ребеночка, так теперь все иначе бы было? По крайней мере, хоть кто-то после нее остался, коль суждено ей погибнуть так рано. А теперь… Одна я, как перст, получается. Совсем одна, – женщина залилась слезами.
Нырнувшая в карман рука Антона достала белоснежный носовой платок и протянула его ей. Мать Кривцовой только отрицательно покачала головой – она извлекла из видавшей виды потрепанной черной сумочки упаковку бумажных салфеток и, достав одну из них, промокнула мокрые глаза.
– Ну вот, – усмехнулась она, – а ведь обещала себе, что не буду устраивать публичных сцен. Простите меня, ребята. Я, честное слово, не специально.
– Что вы! – я жестом приказала мужу уступить мне место – мог бы и сам догадаться, тоже мне джентльмен. Примостившись возле Алениной матери, обняла ее за плечи и прижала к себе, втянув носом знакомый, но давно забытый аромат. Кажется, так пахла моя детсадовская нянечка – милая женщина, жалевшая «сиротинушку» Полю, так и норовившая то конфетку мне подсунуть, то порцию манной каши увеличить. Последнее, впрочем, мною не очень ценилось, ибо склизкую массу с комочками я люто ненавидела, хоть и давилась, не решаясь обидеть сердобольную женщину.
– Скажите, а как вас зовут? – воскликнула я, затаив дыхание.
– Наталья Семеновна, – женщина даже плакать перестала, удивленная моим поведением. – А что? Мы разве знакомы?
– Да нет, просто показалось. Извините. Уж больно вы на мою нянечку в детском саду похожи. Хорошая была женщина и… пахла так же.
– Ах, это, – у Натальи Семеновны даже достало сил изобразить некое подобие улыбки. – Это же «Красная Москва» – мои любимые духи. Их нынче, как и прежде, днем с огнем не сыскать, но Аленка где-то нашла, представляете? – убитая горем мать снова всхлипнула. Понимая, что она вот-вот разрыдается, я судорожно придумывала, как можно отвлечь ее внимание, хоть и понимала, что в сложившихся обстоятельствах это вряд ли возможно.
Неожиданно в беседу вмешался Антон.
– Скажите, а какой она была? Ваша дочь? – совершенно бестактно брякнул он. – Расскажите о ней, пожалуйста.
Женщина внимательно посмотрела на моего супруга, а я, воспользовавшись тем, что она от меня отвернулась, выразительно постучала кулаком по лбу – мол, додумался о чем спрашивать.
Удивительно, но Антон угадал! Именно это сейчас и нужно было Наталье Семеновне, отчаянно желавшей разделить с кем-то свое горе. Ей не хотелось обременять окружающих своими проблемами, но очень хотелось поговорить об Алене. Словно утопающий, ухватилась она за брошенную моим супругом спасительную соломинку, приступив к неспешному повествованию о жизни своего драгоценного чада…
– Я воспитывала Аленку одна, без мужа, – Наталья Семеновна ничего не видящим взглядом уставилась в стену, скорее всего, оказавшись мысленно в тех далеких и счастливых временах, когда ее ребенок еще был жив. – Родила я ее рано, и об учебе пришлось забыть, хоть и подавала я надежды. Знаете, моя преподавательница – Аглая Мироновна – всегда говорила, далеко, мол, Наташка, пойдешь. Но ошиблась она, путь оказался совсем близким, куда уж ближе, – женщина тяжело вздохнула. – Видимо, это нереализованное желание учиться, – собеседница усмехнулась, – я внушила чаянно или нечаянно дочери. Аленка с детства отличалась от сверстников – тем лишь бы на улице скакать, а она все больше над учебниками корпела. Грызла, так сказать, гранит науки. Друзей не водилось, да и какие друзья, когда она опережала ровесников в развитии на несколько лет вперед? Хорошо хоть без врагов обошлось. А так… Знаете, мне казалось, что Боженька меня дочкой за все мои мучения наградил. Я ж непросто жила эти годы. Ой, непросто! На стройке маляром работала, в свободное время на частных ремонтах шабашила, а иначе-то как? Зато Аленка моя не хуже других одета, обута всегда была. Только дочка не избаловалась, хорошо усвоила, каким трудом ее наряды достаются. Да и, по чести сказать, наше относительное благополучие – видимость одна. Каждую копеечку мы экономили. Аленка денег отродясь не видела, оттого, наверное, и относилась к ним всегда с такой легкостью. Знаете, она ведь шибко разбогатела! Свойство у нее такое имелось – если поставит цель, умрет, но не свернет, – женщина всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. – Простите, – проговорила она, прикладывая к глазам бумажный платок. – Так вот… – продолжила она уже спокойным ровным голосом, – когда особенно туго нам было, Аленка, бывало, утешала меня. Все говорила: «Ты не думай, мам, все у нас с тобой будет. Вот увидишь!» И ведь не обманула! Слово не нарушила. Институт окончила, а потом сразу в эту фирму устроилась. Международную. Они продуктами торгуют. Начинала с самого низа – все, помню, по супермаркетам ездила, уговаривала управляющих контракты с ними заключить. Да так хорошо и шибко уговаривала, что начальство вскорости ее заметило, повысило. А дальше уж совсем быстро все завертелось – должность за должностью. Росла и зарплата. Я уже могла не работать – дочка меня полностью содержала. Поначалу я обрадовалась – уселась дома, занялась хозяйством. Только заскучала быстро. Все уговаривала Аленку внучка мне родить. Уж я бы его любила! – Наталья Семеновна вновь всхлипнула. – Но дочка только смеялась. «Что ты, говорила, мама, какие дети, от кого?» И впрямь – вроде много вокруг Алены мужиков-то кружилось, да никто ей по сердцу не пришелся. Все она принца ждала. И дождалась, – рассказчица вздохнула, а мы с Антоном затаили дыхание, приготовившись услышать самое для нас интересное. Но Наталья Семеновна вдруг замолчала. Виновато улыбнувшись, проговорила после небольшой паузы: – Утомила я вас, наверное, да? Вот ведь… А ведь обещала себе, что не превращусь в полоумную старуху, беседующую с посторонними.
