Фаина Раневская
Следующие несколько дней прошли без происшествий. Наконец-то «Тихая сосна» в полной мере оправдывала свое название. Без скандалов, драк и убийств место и впрямь оказалось милым и уютным. Настолько, что, пожалуй, проведи я здесь еще пару дней, сама бы кого-нибудь прикончила, чтобы разнообразить досуг.
На третий день дела и дети позвали Наталью в город. Предупреждая об этом Ярового, она написала на отдельном листке контактные данные и, вручая их следователю, произнесла сексуальным голосом короткую фразу:
– Позвони мне!
Валерий Дмитриевич чуть слюной не захлебнулся. А затем, откашлявшись, произнес смущенно:
– Ну, ты того… Этого… В общем… Чтобы по первому зову… И вообще…
– Дорогой, о чем речь?! – удивилась моя подружка. – Позови меня, и я приду, – Наталья лукаво подмигнула следователю.
Мне не в первый раз доводилось наблюдать за ее игрой, но та никогда не переставала меня восхищать. Вот и на этот раз мышка попалась. Судорожно сглотнув, Валерий пробормотал что-то нечленораздельное, чем только еще больше раззадорил подругу.
– Ты ведь в город едешь? – поинтересовалась она.
Валерий кивнул.
– Тогда, может, подвезешь, я бы и такси отменила.
Мужчина попытался было рассказать Наталье о своих незаконченных делах в отеле, но та только беспечно махнула рукой.
– Я тебя умоляю, – проворковала она, – неужели ты еще не всех тут допросил?
– Да нет, просто формальности требуют, – принялся Валерий зачем-то оправдываться. Мы с Антоном с удивлением наблюдали за разыгрываемым перед нами спектаклем.
Наконец мы остались одни. Помахав на прощание подруге рукой с балкона, я постояла на нем еще, вглядываясь в простирающийся впереди пейзаж, оттягивая неизбежное возвращение в номер. Мягкой поступью пантеры супруг подошел ко мне сзади. Обняв меня, положил на плечо подбородок, надавив на него довольно-таки больно. Но я даже не поморщилась. От близости с Антоном в горле перехватило дыхание. Я боялась пошевелиться, одновременно желая и боясь того, что должно было случиться дальше. О том, что этого можно избежать, даже не думала.
– Пора, – просто сказал Антон и, повернув к себе за плечи, подхватил на руки.
Он легко перенес меня через порог и в считаные секунды преодолел расстояние до спальни, где нежно и бережно уложил на кровать.
Все происходящее далее стало едва ли не первым естественным событием за все время нашего странного супружества. С жадностью первооткрывателей исследовали мы тела друг друга, не испытывая никакой неловкости.
Смысл собственного существования, поиску которого я уделяла столько времени последние годы, казалось, наконец-то был найден. Времени остановиться и обдумать это, удивиться своей примитивной сущности, ужаснуться простоте устремлений не нашлось – все происходило столь стремительно, что мне оказалось не до рефлексий. Но это и здорово! Не думать, не взвешивать, не просчитывать последствия каждого шага, не заглядывать вперед, не оценивать свое поведение – неведанное и удивительное чувство свободы наполнило меня до краев, подарило радость и счастье.
– Вот это был полет! – скатившись с меня, но не выпуская из объятий, восхищенно воскликнул Антон. Я смущенно уткнулась носом в его грудь, прислушиваясь к себе. Однако терпкий запах пота вперемешку с очень приятным и таким родным парфюмом отвлек меня от этого занятия. Почувствовав, что во мне снова пробуждается желание, я осторожно отстранилась от мужа. Но тот маневр не понял.
– Эй, ты чего? – обиженно произнес он, вновь притягивая меня к себе. – Только, умоляю, давай обойдемся без мелодраматических сцен! Если ты сейчас скажешь, что жалеешь о случившемся, клянусь, я тебя задушу!
– После такой угрозы и захотела бы, не решилась произнести подобное! – рассмеялась я. – Только я и не собиралась этого делать. Все просто чудесно! Жалеть об этом, – м-м-м, – промурлыкала я Антону на ухо, – ни за что!
– То-то же, – пробурчал мужчина, даже не пытаясь скрыть своего торжества, но потом вдруг резко отстранился и тревожно всмотрелся мне в лицо.
– Надеюсь, ты также не собираешься объявить, что это было чудесно, но подобное больше не повторится?
Покраснев, я отрицательно замотала головой. В конце концов, какой человек в трезвом уме и твердой памяти сможет добровольно отказаться от такого удовольствия? Если и найдутся на свете такие идиоты, меня в их рядах точно не окажется.
– Тогда что тебя тревожит? – не унимался супруг.
Я смущенно шепнула ему на ухо о своем желании.
– Так в чем же дело? – удивился Антон. – Или ты сомневаешься в моих силах? – на этот раз в голосе парня послышалась обида. – Я же самец, молодой, горячий и вообще.
– Что вообще? – хихикнула я.
– И вообще эге-ге-гей, – пояснил супруг, впиваясь в мои губы страстным поцелуем.
Что скрывается за этим самым «эге-ге-гей», я узнала уже очень скоро…
Из объятий Морфея меня вырвало настойчивое треньканье будильника. Чертыхнувшись, с трудом разлепила глаза и высвободилась из объятий мужа. Тот проворчал что-то недовольно и попытался меня удержать, но быстро утешился с подушкой, обхватив ее руками и подмяв под живот.
Усмехнувшись, я опустила ноги с кровати и попыталась найти источник звука. Спросонья не сразу сообразила, что никакого будильника в номере попросту не имелось. Следовательно, противный звук принадлежал иному техническому устройству.
Глаза не сразу привыкли к темноте, разбавляемой лишь слабым лунным светом, проникающим с улицы, поэтому, пока я дошла до двери, пару раз пребольно ударилась о расставленную в комнате мебель. Разумеется, чтобы включить светильник, мне достаточно было протянуть руку, но тогда я могла разбудить Антона. А встретиться с супругом лицом к лицу после случившегося пока не готова.
Вопросы, роившиеся теперь в голове, пугали и будоражили одновременно. Является ли произошедшее свидетельством зарождающегося в душе супруга чувства ко мне или мне не стоит обольщаться, принимая естественный физиологический акт за проявление душевных эмоций? В конце концов, мне ли не знать о похождениях Антона? Для этого мужчины переспать с девушкой все равно что зубы утром почистить.
Но я-то – дело иное! Или нет? Все эти мысли, многие из которых даже не оформились в связные предложения, проявляясь образами, вихрем проносились в сознании, пока я брела на звук, издаваемый, как выяснилось, отельным телефоном.
Добредя до него и сняв трубку, я услышала длинный гудок, свидетельствующий о том, что звонивший не обладал достаточным терпением и упорством, чтобы дождаться моего ответа.
Щелкнув мерцающим в темноте выключателем, я включила освещение холла, молясь про себя, чтобы свет, который обязательно проникнет в спальню через незапертую дверь, не достиг кровати.
Взяв в руки заламинированный лист бумаги, вперилась глазами в изображенные на нем надписи. Не привыкшие к свету органы зрения поначалу отказывались фокусировать на них взгляд, отчего буквы расплывались и не связывались в слова. Наконец мне удалось отыскать номер администратора, и я, подслеповато щурясь и с трудом попадая по кнопкам, позвонила на его пост.
