Это меня огорошило.
– Что я натворил?
– Как дурак, устроил шум и сорвал охоту для всех остальных, – возмущенно ответил мой друг.
– Веди болвана сюда! – послышался сердитый голос.
Это велел король, и лицо его было, как грозовая туча. За спиной у него с несчастным видом маячил Вульфард.
В животе у меня бурчало от голода, и я пошел к нему. Несколько придворных нервно отошли подальше от разъяренного короля. Только у Хроудланда хватило мужества выйти вперед, и вместе со мной он подошел к своему дяде.
Карл кипел гневом. Он заметил висевший у меня на груди рог и сердито сказал:
– Хроудланд, возьми у него это. Я больше не хочу слышать его звука.
– Ваше Величество, прошу прощения, – запинаясь, проговорил я. – Я заблудился и пытался найти дорогу.
– Ничего удивительного, тупица. Ты бы не смог нащупать руками собственную задницу. – Король резко отвернулся и набросился на Вульфарда. – Ты же послал своего сына, чтобы присматривал за этим шутом!
– Да, мой господин, – ответил егерь. Он поник от смущения. – Парень получит порку, когда вернется.
– Вало ни в чем не виноват, – вмешался я.
– Он достаточно разбирается в деле, чтобы не давать смертный сигнал ради шутки, срывая охоту, – прорычал Вульфард.
– Но олень мертв, – сказал я.
Возникла короткая пауза, потом король проревел:
– Какой олень?
– Большой, с восемнадцатью ветвями на рогах.
Я увидел, как на лицах королевского окружения появились презрительные гримасы. Ганелон, отчим Хроудланда, ухмылялся.
Король прищурился.
– Ты заявляешь, что убил оленя с восемнадцатью ветвями на рогах? – недоверчиво спросил он.
– Да, Ваше Величество.
Карл повернулся к Вульфарду.
– Это может быть правдой?
Егерь неловко потоптался.
– Возможно. Мы сами так и не увидели зверя.
– Еще бы! – воскликнул король. – Твой тупица сын и этот олух распугали все живое на несколько миль вокруг, дудя в рог, как музыканты на ярмарке. – Он снова повернулся ко мне. – Когда же ты убил этого чудесного зверя? – Его голос сочился сарказмом.
– Вскоре после того, как добрались до назначенного нам места в цепи, Ваше Величество.
– А ты уверен, что ветвей было восемнадцать?
– Да, у него рога были больше, чем у второго.
Брови короля полезли на лоб.
– Какого второго?
– Потом там появился второй, поменьше, – тихо проговорил я, указывая на лес за спиной. – У него было только шестнадцать ветвей.
– Ты хочешь сказать, что сегодня убил двух оленей, каждый из которых соответствовал королевской добыче?
– У меня в мыслях не было проявить непочтительность.
Несколько долгих мгновений Карл нахмуренно смотрел на меня. Потом Вульфард тактично покашлял.
– Думаю, он говорит правду, Ваше Величество. – Егерь указал в сторону, где на поляну выходили Вало и Озрик.
Они шли пешком, ведя в поводу двух лошадей, нагруженных большими кусками мяса. С седла моего гнедого мерина свисали роскошные рога.
Король снова повернулся ко мне. Он глядел хмуро, и я было подумал, что сейчас он меня ударит. Но он вдруг запрокинул голову и взорвался хохотом.
– Отныне запрещаю этому молодому человеку ходить в наш лес и участвовать в наших будущих охотах.
Я покорно поклонился, уставившись в сухую листву под ногами. Раз мне запретили ходить в лес, вряд ли когда-нибудь удастся узнать, кто был тот таинственный человек, пытавшийся подстрелить меня.
Глава 10
На следующий день меня отослали. Было велено отправляться в Ахен, а король для следующей недели охоты перенес лагерь в другую часть леса. Позже Хроудланд сказал, что дядя вновь пришел в хорошее настроение, когда лично убил пару зубров – живущих в лесу огромных косматых животных, похожих на быка.
Я был бы рад, если бы король оставался на охоте еще дольше. Дисциплина в королевском хозяйстве в его отсутствие упала, и можно было с меньшим риском продолжать отношения с Бертой. Тщательно выбирая время для своих визитов, обычно после захода солнца, когда стража дремлет, я пробирался в ее комнату на первом этаже и провел с ней несколько ночей. Она поощряла мои посещения, а я был без ума от нее в убеждении, что ее страсть ко мне искренна, что бы Отон и прочие ни говорили про ее аппетит к мужчинам.
– Нужно придумать повод для твоих регулярных визитов, – прошептала Берта.
Король должен был вернуться через несколько часов, и мы, удовлетворенные, лежали в темноте бок о бок в ее теплой постели. До рассвета нужно было прокрасться к себе в барак.
Я зевнул и потянулся.
– Терпеть не могу вставать в темноте и холоде, когда здесь так прекрасно.
– Ты только что говорил во сне.
– Наверное, мне что-то снилось.
– Надеюсь, я. – Она склонилась надо мной и лизнула ухо.
Я потянулся от удовольствия.
– Не могу вспомнить. – Я просунул руку ей под плечи и привлек принцессу к себе. Она прижалась ко мне, и на некоторое время я растаял в ее мягкости и теплоте.
Потом она отстранилась, чтобы я мог встать с постели.
– Тебе нужно попытаться запоминать свои сны. Они могут оказаться важными, – сказала Берта.
– Знаю, – безразлично ответил я и с неожиданным приливом меланхолии вспомнил сон, в котором бык напал на мирного оленя, и как это ознаменовало смерть отца и уничтожение его королевства. Я не позаботился рассказать, как важны мои сны.
– Мой отец верит в свои сны.
Я взял рубашку с того места, куда бросил ее.
– Он тебе рассказывает их?
– Да. Особенно, когда они его тревожат.
– Какой последний сон он тебе рассказал?
– Как на человека напала стая волков. Он не видел, кто этот человек, но это случилось в диком месте, среди скал и деревьев. Человек трубил в рог, отчаянно призывая на помощь. А помощь так и не пришла.
Я улыбнулся в темноте.
– Твой отец может больше не беспокоиться об этом сне. Это я недавно выставил себя дураком, трубя в рог. Когда-нибудь я расскажу тебе.
– На тебя напали волки?
Мне было приятно услышать в ее вопросе искреннее беспокойство.
– Волков не было. Я заблудился.
– Тогда сон совсем не про это.
Я решил рассказать ей про Онейрокритикон.
– Есть книга, объясняющая, что на самом деле означают сны.
