Я отложил Книгу Сновидений и уставился невидящим взором в стену шатра. Охотничий рог был похож на трубу. Могу ли я теперь заглядывать в будущее через повседневные события, так же как через сны? Если да, то Хроудланд, взяв у меня из рук охотничий рог из кости олифанта и выдув фальшивую умирающую ноту, возвестил собственную неминуемую смерть.
Глава 18
Не было времени размышлять. Кто-то звал меня. Я выглянул из шатра, ожидая, что зовут наблюдать за разгрузкой выкупа с мулов и погрузкой на войсковые телеги, но посланный за мной королевский посланец возвестил, что надлежит явиться к графу. Дело не терпит отлагательств.
– В ваше отсутствие пришли дурные вести, – сказал посланец, дожидаясь, пока я уберу Онейрокритикон в надежное место. – В северных лесах саксы собрали огромные силы и угрожают вторжением через Рейн. Король собирает военный совет.
Мы поспешили в уже сгущающихся сумерках, и я гадал, зачем понадобился на таком высоком собрании.
Королевский павильон освещало множество светильников на высоких металлических подставках, отчего там было душно. Среди дюжины человек, собравшихся вокруг стола с картой, царила напряженная атмосфера. Одним из них был Карл, а рядом стоял Хроудланд. К моему облегчению, Ганелона было не видать.
Увидев меня, граф кивнул, чтобы я подошел.
– Король хочет разузнать про маршрут, которым вы двигались, когда ты впервые ехал в Сарагосу, – сказал он мне.
Я почувствовал, как мое лицо краснеет.
– Алкуин просил меня вести записи, – замямлил я, – но я так и не смог отправить их ему. У меня нет их с собой.
Король не обратил внимания на мое смущение.
– Расскажи, что помнишь.
Я нервно глотнул.
– Дорога местами очень узкая, но войско по ней пройти сможет.
– Покажи точно, где она проходит, – деловито велел Карл.
Я прикоснулся к карте и посмотрел на руку. Когда-то я до крови укололся о грубые плитки.
– С этой стороны дорога идет по предгорьям, поднимаясь чередой небольших подъемов. А вот здесь узкий проход. – Мой палец слегка дрожал, показывая маршрут. – За ним спуск по склону неудобный, но не составит большой трудности.
– Этот путь проходим для воловьих повозок? – спросил сенешаль Эггихард, и я вспомнил, что он отвечает за снабжение и вооружение.
– Одной вереницей и очень медленно, – ответил я.
– Вода? Пастбища? Источники провианта? – потребовал подробности Карл.
– На высоте одни скалы и голые склоны, Ваше Величество. Но вдоль маршрута есть несколько родников и колодцев, хотя и не на самом перевале. За ним, по ту сторону, вода будет на расстоянии дневного перехода.
Карл хмыкнул и глубоко задумался, забыв про меня, а через какое-то время обратился к Хроудланду:
– Нам нужно срочно перебросить войско на север. Этот маршрут сэкономит три-четыре дня.
Граф наклонился, и тень его руки упала на карту, когда он указал на точку рядом с местом, где мы стояли.
– Тут наш фланг будет опасно подставлен, если мы не примем меры, – проговорил он.
Я посмотрел, что он имеет в виду. Он указывал на васконский город Памплону, и это привело меня в замешательство. Памплона была слишком далеко, чтобы представлять серьезную опасность, и хотя васконы были настроены враждебно, вряд ли могли устроить полномасштабное нападение на большое войско. Они будут держаться подальше, довольные, что франки отступают через горы. И тут я вспомнил сильную неприязнь графа к васконам и засаду, в которой погиб один из его солдат. Я украдкой взглянул на Эггихарда. Даже если он и понял, что было на уме у Хроудланда, все равно ничего не сказал, – наверное, зная большое расположение Карла к тому после его плана, позволившего получить выкуп за вали Барселоны.
Предостережение Хроудланда не вызвало у Карла вопросов.
– Отправляйся со своей конницей и разберись с Памплоной. А потом догоняй войско. Командование арьергардом примет Эггихард и прикроет отступление в горах.
Я видел, как губы моего друга сжались в мрачную линию, когда он кивнул, принимая приказ своего дяди. В его реакции было что-то жутковатое. Мое присутствие больше не требовалось, и я отошел от стола с картой, пытаясь придумать, как уклониться от набега на Памплону вместе с графом. У меня не было обид на жителей этого города. Они хорошо обошлись со мной на моем пути обратно в Бретань. После того, что произошло в Сарагосе, я опасался, что если снова окажусь вовлечен в планы Хроудланда, мое чувство вины только усилится.
* * *
Граф не высказал никаких возражений, когда я сказал ему, что предпочел бы остаться проводником с основным войском. Он отправился в рейд на Памплону с Беренгером, Герином и пятьюстами отборных воинов, и снова я увидел его лишь через две недели, когда был высоко в горах. Наши передовые части уже преодолели перевал и начали спуск с другой стороны. За ними тянулась беспорядочная и разобщенная вереница пехотинцев, погонщиков и маркитантов. Наш тыл беспокоили сарацинские конные лучники. Было невозможно сказать, люди Сокола это или солдаты из Сарагосы. Они появлялись с первыми лучами солнца и скакали вокруг, посылая стрелы издалека. Эггихард организовывал вылазки, чтобы отогнать их, но сарацины просто исчезали и возвращались на следующее утро.
В день, когда вернулся Хроудланд, арьергард разбил лагерь у пастушьей хижины близ перевала, где дорога шла меж скал по узкому ущелью. Это была та самая хижина, где мы с вали Хусейном обсуждали, кем мог быть напавший на меня в горах пращник. Я отправился с Эггихардом расследовать происшествие в обозе. Воловья повозка сломала колесо, проезжая по узкой части, и перегородила дорогу. К счастью, она находилась в хвосте колонны, за ней следовало всего четыре воза. Но мы с тревогой обнаружили, что поврежденная повозка почему-то везла полученные в качестве выкупа сарагосские богатства, хотя они должны были ехать в хорошо защищенной середине колонны. Расстояние между четырьмя повозками и остальными все увеличивалось, и Эггихард решил, что нам надо остаться с ними, пока колесо не починят и можно будет изменить порядок следования.
Поэтому мы были рады появлению Хроудланда. Его конь стучал копытами по каменистой дороге, граф ехал во главе своего отряда и сразу же согласился выделить пятьдесят человек охранять отставшие повозки. Остальные отправились на соединение с главными силами. Их кони были взмылены и устали, а всадникам, похоже, не хотелось говорить про свой налет на Памплону.
Взъерошенный вид Хроудланда меня потряс. В лицо его въелась копоть, и покрасневшие глаза смотрели дико. Его белокурые волосы, обычно чистые и лоснящиеся, были покрыты пеплом. Когда он провел рукой по лицу, чтобы стереть грязь, я увидел, что его ногти ободраны и грязны. В своей пропотевшей измятой одежде он совсем не походил на того благородного рыцаря, который так беспечно выехал завоевать себе место маркграфа Испанской Марки. Единственной изящной вещью у него был роскошный охотничий рог из зуба олифанта. В качестве знака победы он носил его на шелковом нагрудном шнурке.
