– Тишка звонил, он уже взял нам билеты на вечерний поезд, – подходя к ней поближе, сказала я.
– Хорошо, – ответила Анька, не отрываясь от книги, ее сейчас даже тайфун не оторвет от чтения!
– Что ты там опять читаешь? – спросила я, раздражаясь, сестрица молча показала мне обложку книги и я узнала тот самый пыльный талмуд, – Ясно, – кивнула я понимая, что злится бесполезно – она этого просто не заметит и, подняв голову, опять столкнулась с той самой женщиной на портрете. Кажется, Анька что-то узнавала про нее, – Анька, а ты узнала кто эта женщина?
– Нет, но судя по возрасту картины это может быть наша прапрабабушка, – пожала она плечами, не отрываясь от своего талмуда.
– То есть мать Лоранны, – уточнила я, – ты на нее похожа.
– Мгм. Все мы на кого-то похожи, – философски заметила Анька, перелистывая страницу. Терпеть не могу, когда она так со мной разговаривает! Вечно ей ее книги дороже! Но я все равно не отстану!
– А ты имя ее узнала? Анька, ну оторвись ты от этого талмуда и пообщайся со мной! – возмутилась я. Сестрица тяжело вздохнула и закрыла книгу. Надо же, так быстро! А я думала, придется минут пять поорать, а потом еще что-нибудь разбить, чтобы заставить ее отвлечься!
– Да, узнала. Собственно ее имя это практически всё, что мне удалось узнать. Ее Веста звали, – ответила Анька. Так, нужно быстренько все разузнать, пока она опять не вернулась к своему талмуду!
– А что еще ты узнала? – с любопытством быстро спросила я. У меня тоже иногда бывают неуёмные приступы любопытства и любознательности, видимо сейчас один из них!
– О ней вообще ничего не известно, я даже не совсем уверенна, что она наша родственница, – расстроено проговорила Анька, неразгаданные тайны она не любила, зато ловила кайф от их разгадывания. Видимо с этим портретом кайф у нее обломался и тайна так и осталась неразгаданной.
– Не знаю. Мне кажется, что родственница, – неожиданно проговорила я, – Интересно, откуда у нее этот шрам на щеке возле уха? И почему она такая грустная?
– Дед рассказывал, что мать Лоранны умерла сразу после родов. Может это она? – задумчиво проговорила моя сестрица.
– Хочешь сказать, она знала, что умрет и поэтому такая грустная? – с сомнением спросила я.
– Вполне возможно, во всяком случае, женщина на портрете как раз беременная, что само по себе уже странно, – пожала Анька плечами.
– Почему? – не поняла я.
– Ты вообще часто видела портреты беременных? – скептично поинтересовалась Анька, я отрицательно помотала головой.
– Слушай, а что дед еще рассказывал про этот портрет? – спросила я.
– Только то, что его дед практически с ним не расставался. Не знаю, может это портрет его матери, а может и жены. В любом случае, кто именно на этом портрете знал только наш прапрадед, – со вздохом ответила Анька, – А что это ты им так заинтересовалась?
– Сама не знаю. Просто ты так на нее похожа, – честно призналась я.
– Это чем же? – удивилась Анька, поворачиваясь лицом к портрету, – Волосы у нее черные, а у меня каштановые, глаза у нее зеленые, а у меня светло-коричневые, лицо у нее шире, форма ушей более вытянутая, а нос у меня прямее. Разве что подбородки чем-то схожи…
– Ну, не знаю… Взгляд у вас, что ли одинаковый, – задумчиво проговорила я, разглядывая портрет.
– М-мм, – протянула Анька, а потом как бы невзначай, уже открывая опять свой талмуд, добавила, – Кстати, у нее в руке наш кулон, причем целый, – я посмотрела на руку Весты на портрете и действительно увидела в ней наш целый кулон.
– Ну, теперь понятно, почему ты так увлеченно искала о нем информацию, – хмыкнула я, – Тебя ведь она больше интересует, правда? Все не можешь смириться, что эта тайна так тебе и не поддалась?
– Зачем спрашивать, если и так все знаешь, – безразлично протянула Анька, перелистывая страницу талмуда.
– Ну, рассказывай, что ты там вычитала? Из-за чего весь сыр-бор? – опрометчиво спросил Тишка, когда мы уже располагались в купе поезда. У Аньки тут же загорелись глаза, и она поспешно и очень воодушевленно начала:
– Согласно легенде, этот кулон сотворил сам Сокол-Род!
– Кто? – утрамбовывая ее чемодан, спросила я, в очередной раз осознав, что я абсолютно темный в этом отношении человек, причем меня абсолютно не тянет просветляться, но с моей сестрицей это невозможно, она же насильно эти ненужные мне знания впихнет в мою бедную головушку, а потом еще и проверять будет, как они там умостились!
– Ну, Первобог славянского пантеона! – немного раздраженно ответила Анька. Тишка, оттеснив меня, одним движением утрамбовал этот необъятный чемодан и, опустив сидение, уселся напротив моей сестрицы с какой-то газетой. Я, втайне позавидовав его силе, села рядом.
– И зачем он его создал? – уныло спросила я. Ехать нам предстояло долго, так что лучше сразу выслушать очередную легенду иначе Анька просто спать не даст!
– Для Вирия, – пожала плечами сестрица.
– Для чего? – переспросил Тишка и его светлые кудри чуть качнулись.
– Ну, Вирий – это райский остров, созданный Соколом, – раздражаясь от нашего незнания, ответила Анька. Вообще она редко раздражается, только когда ей приходится отвлекаться на всякие объяснения. Почему-то она всегда забывает, что в некоторых вопросах, кроме нее никто из нас не разбирается.
– А чего он еще создал? – просто так от скуки спросила я и по вспыхнувшим глазам сестрицы поняла, что зря спросила. Сейчас будет еще одна легенда.
– Согласно преданиям, когда еще ничего не было в безмолвном и пустынном пространстве летело око, – задушевным голосом начала Анька.
– Если ничего не было, то откуда взялось это око? И почему оно летело?! – представив эту ужасающую картину, резонно спросила я.
– Ай! Ничего ты не понимаешь! Это же ле-ге-нда! – отмахнулась моя сестрица. Интересно, сколько раз мы с Тишкой слышали эти слова, я посмотрела на него и заметила, что он уже возмущенно закатил свои зеленые глаза, у Тишки это стандартная реакция. М-да, ничего в мире не меняется!
– Ну и чё там дальше было? – спросила я, не из интереса, а просто чтобы Анька не вздумала обидится, иначе остаток пути будет о-очень веселым!
– Устав от этой бесконечной тьмы и скитаний, око заплакало… – трагически проговорила она.
– И из слезы что-то родилось! – хмыкнула я.
– Ну и чего спрашиваешь, если сама и так все знаешь? – надулась Анька.
– Ладно, сестрица, не обижайся. Больше не буду, честное слово! – поторопилась я извиниться.
– Ну, ладно, – видимо ей самой не терпелось рассказать эту легенду, раз она так быстро меня простила, – Да ты права. Из слезы ока родилась Первоптица и Первобог – Сокол-Род. Так вот. Одиноко стало Соколу-Роду, и сронил он золотую слезу на Око, а то, оплодотворившись, стало расти до тех пор, пока не превратилось в остров.
