На этих посиделках Августа узнавала не только о том, что происходит в семействе, но и как идут дела в банке. В настоящее время ее беспокоил Старый Сет. Она с таким упорством подготавливала всех к мысли, что Сэмюэл не может стать старшим партнером, но между тем Сет, несмотря на ухудшавшееся здоровье, казалось, и не думал подавать в отставку. Она едва не поддавалась отчаянию, думая о том, что все ее прекрасно разработанные планы разбиваются об упрямое упорство этого старика.
В конце июля в Лондоне становилось тихо. В это время года, как обычно, аристократы разъезжались по своим поместьям, прогуливались по морю на яхтах в Коузе или охотились на лис и оленей в своих шотландских «охотничьих домиках». Эти их загородные развлечения продолжались до Рождества. С февраля по Пасху они стекались обратно, а в мае «лондонский сезон» был в разгаре.
Семейство Пиластеров не следовало этому распорядку. Пусть они и были богаче многих аристократов, но думали прежде всего о делах и даже не могли представить себе, как можно целых полгода праздно преследовать животных в сельской местности. Правда, партнерам обычно удавалось отдохнуть большую часть августа, если в банковском мире в это время не было никаких особых событий.
В этом же году планы на отдых казались сомнительными, потому что в финансовых столицах континентальной Европы бушевал настоящий шторм, угрожавший и Англии. С другой стороны, самое худшее уже миновало, процентная ставка снизилась на три процента, и Августа арендовала небольшой замок в Шотландии. Они с Мадлен планировали поехать туда через неделю и подготовиться к последующему приезду мужчин.
В четыре часа с небольшим, когда Августа стояла в гостиной, с раздражением разглядывая свою мебель и размышляя об упорстве Старого Сета, явился Сэмюэл.
Все Пиластеры не отличались красотой, но Сэмюэл казался Августе самым уродливым. Под огромным носом располагался слабовольный, похожий на женский, рот с выступающими зубами. Одевался он всегда безупречно, был крайне разборчив в еде, любил кошек и ненавидел собак.
Больше всего в нем Августе не нравилось то, что из всех представителей семейства на него труднее всего было повлиять. Старого Сета легко можно было очаровать, ведь даже в своем преклонном возрасте он смягчался от вида красивой женщины; Джозефа у нее получалось изнурять постоянными просьбами вплоть до того, что он терял терпение и соглашался с ней; Джордж Хартсхорн находился под каблуком своей жены Мадлен, и поэтому на него можно было влиять через нее; остальные же были достаточно молоды, чтобы подчиняться ее властному тону, хотя некоторое беспокойство среди них доставлял Хью.
Но с Сэмюэлом ничто не работало, особенно ее женское очарование. Более всего ее раздражало, что он постоянно разговаривал с ней насмешливым тоном, как бы не принимая всерьез все ее слова. И это смертельно обижало ее. Насмешливый тон Сэмюэла казался ей гораздо более оскорбительным, чем грубые слова той потаскухи в парке.
Сегодня же на лице Сэмюэла не было обычной для него скептической улыбки и он выглядел таким озабоченным, что Августа поначалу даже встревожилась. Он, несомненно, пришел раньше всех, чтобы застать ее одну. Она вдруг осознала, что вот уже два месяца она плетет против него заговор, а ведь люди расплачивались жизнями и за гораздо меньшие проступки. Сэмюэл не взял ее руки и просто встал напротив. На нем была визитка перламутрового цвета и темно-бордовый галстук, от которого шел легкий запах духов. Августа скрестила руки в защитном жесте.
Сэмюэл наконец скривил губы в невеселой улыбке и сделал шаг назад.
– Не собираюсь я бить вас, Августа, – сказал он. – Хотя, видят небеса, вы заслуживаете изрядной порки.
Разумеется, он не собирался и пальцем трогать ее. Для этого он был слишком мягок и добросердечен. Как и его отец, он отказывался финансировать поставки оружия. К Августе быстро вернулось самообладание, и она презрительно воскликнула:
– Да как вы смеете критиковать меня?
– Критиковать? – переспросил Сэмюэл, и в его глазах промелькнула ярость. – Это было бы снисхождением с моей стороны.
Он помолчал, а потом добавил более ровным и спокойным голосом:
– Я вас просто презираю.
Второй раз Августу уже нельзя было застать врасплох.
– Вы пришли сюда заявить, что намерены отказаться от своих порочных привычек?
– От моих порочных привычек? – повторил он. – Это вы намерены разрушить спокойствие моего отца и сделать несчастным меня, и все ради своих честолюбивых планов. И при этом вы смеете говорить о моих порочных привычках! Я уверен, что вы настолько погрязли во зле, что давно позабыли, что такое порок!
Он говорил настолько страстно и убедительно, что Августа на мгновение даже задумалась о том, не гадко ли с ее стороны угрожать ему. Но потом она поняла, что он пытается сыграть на ее чувстве сострадания и тем самым разрушить ее оборону.
– Я только стараюсь делать то, что будет лучше для банка, – произнесла она холодно.
– Таково ваше объяснение? Именно это вы предъявите в свое оправдание, когда в Судный день Всевышний вас спросит, зачем вы меня шантажировали?
– Я выполняю свой долг.
Теперь, когда она снова чувствовала себя хозяйкой положения, Августа задумалась: зачем же он к ней пришел? Признать свое поражение или бросить ей вызов? Если он сдается, то можно быть уверенной, что рано или поздно она станет супругой старшего партнера банка. Но если нет… От этой мысли она так сильно сжала кулаки, что даже ногти впились в ладони. Если он бросает ей вызов, то предстоит долгая, изнурительная борьба с неопределенным исходом.
Сэмюэл подошел к окну и посмотрел на сад.
– Я помню вас маленькой хорошенькой девочкой, – произнес он задумчиво.
Августа нетерпеливо кашлянула.
– Вы приходили в церковь в белом платье с лентами в волосах, – продолжил Сэмюэл. – Но эти ленты никого не обманывали. Вы уже тогда были тираном. После службы все обычно гуляли в парке, и другие дети боялись вас, но вы заставляли их играть с вами и исполнять все ваши прихоти. Вы изводили даже своих родителей. Не получая то, что вам хотелось, вы закатывали такие шумные истерики, что проезжавшие мимо в экипажах останавливались, чтобы выяснить, в чем дело. У вашего отца, упокой Господь его душу, был такой измученный взгляд, словно он никак не мог понять, как произвел на свет такое чудовище.
Его слова походили на правду, и от этого Августе стало слегка не по себе.
– Все это в прошлом, – сказала она, глядя в другую сторону.
Он продолжил речь, как если бы она его и не прерывала:
– Я беспокоюсь не о себе. Да, мне хотелось бы стать старшим партнером, но я проживу и без этого. Я был бы хорошим руководителем – возможно, не таким бы решительным и настойчивым, как мой отец; скорее одним из совместных руководителей. Но Джозеф совершенно не подходит для этой должности. Он раздражителен и импульсивен, он принимает непродуманные решения, а вы только потворствуете его честолюбию и затуманиваете его взор. Он неплохо проявляет себя, когда другие его сдерживают и направляют его шаги. Но он не умеет руководить, ему недостает рассудительности. В перспективе он только навредит банку. Разве вас это не беспокоит?
