«Но я так хочу обнять Хью», – говорила она себе, едва не плача от мысли, что придется о нем позабыть. Она вспоминала его мальчишескую улыбку и поджарую фигуру, его голубые глаза и мягкую, гладкую кожу; она вспоминала, как он смотрел на нее, когда она раздевалась, вспоминала то выражение счастья и неверия в чудо, смесь желания и восторга. Да, отказаться от всего этого будет невероятно тяжело.
Тут раздался легкий стук в дверь.
Она замерла, стоя посередине комнаты, словно охваченная параличом.
Ручка повернулась, на дверь нажали снаружи, но, разумеется, она не открылась.
Мэйзи услышала свое имя, произнесенное шепотом.
Она подошла к двери и взялась рукой за ключ.
– Мэйзи! – снова раздался шепот. – Это я, Хью.
Она так сильно желала упасть в его объятия, что едва могла сдерживаться. Она положила в рот палец и прикусила его, но никакая боль не могла усмирить желание.
Он снова постучал в дверь.
– Мэйзи! Можно войти?
Она прислонилась к стене. Стекавшие по лицу слезы падали с подбородка на грудь.
– Давай хотя бы поговорим!
Она понимала, что стоит ей открыть дверь – и никаких разговоров не будет. Они тут же обнимутся и в порыве страсти упадут на пол, позабыв все слова.
– Скажи хоть что-нибудь. Ты здесь? Я же знаю, что ты здесь.
Она стояла на месте, бесшумно рыдая.
– Ну пожалуйста, Мэйзи, – повторял Хью. – Прошу тебя.
Через несколько минут он ушел.
Мэйзи плохо спала всю ночь и проснулась рано. Но когда в окне забрезжили первые утренние лучи, она немного приободрилась. Пока остальные гости еще нежились в своих кроватях, она, как обычно, направилась в детскую. У двери она остановилась, услышав внутри мужской голос. Она сразу узнала его. Это был Хью.
– И тут великан проснулся.
При этих словах раздался детский вопль страха и восторга. Кричал Берти. Хью продолжал:
– Джек быстро спускался по бобовому стеблю, не жалея рук, но великан догонял его!
Старшая дочь Кинго, семилетняя Энн, произнесла строгим голосом всезнайки:
– Берти спрятался за стулом, потому что он боится. А я не боюсь.
Мэйзи тоже захотелось спрятаться, как Берти, и она даже повернулась, чтобы пойти обратно в свою спальню, но снова остановилась. Рано или поздно ей придется встретиться с Хью лицом к лицу, а в детской сделать это будет легче. Собравшись с духом, она вошла в комнату.
Дети сгрудились вокруг Хью и внимательно слушали его. Берти даже едва обратил внимание на мать. Хью поднял голову с настороженным видом.
– Продолжайте, я тоже послушаю! – сказала Мэйзи и, сев рядом с Берти, обняла сына.
Хью повернулся обратно к детям.
– И что же, по-вашему, сделал Джек?
– Я знаю, – сказала Энн. – Он достал топор.
– Правильно.
Мэйзи сидела и наблюдала, как Берти с широко открытыми изумленными глазами смотрит на своего настоящего отца. «Если я уж и это способна вынести, то смогу вынести все на свете», – подумала она.
Хью продолжал:
– И когда великан был еще на половине пути, Джек срубил бобовый стебель! Злой великан свалился на землю и разбился насмерть. А Джек с матерью с тех пор жили долго и счастливо. Вот и сказке конец.
– Расскажи еще, – попросил Берти.
IV
В посольстве Кордовы царила суматоха. На завтра был намечен прием в честь Дня независимости Кордовы, и в посольстве готовились к визиту членов парламента, чиновников министерства иностранных дел, дипломатов и журналистов. В довершение хлопот Мики Миранде нужно было сочинить ответ на строгую ноту от министра иностранных дел о том, что в Андах были убиты два английских исследователя. Но когда ему сообщили, что в приемной его дожидается Эдвард Пиластер, Мики тут же побросал все дела, потому что разговор с Эдвардом для него был важнее приема и ноты, вместе взятых. Ему требовалось найти полмиллиона фунтов, а раздобыть такие деньги можно было только через Эдварда.
Мики служил посланником Кордовы уже год. Эту должность ему удалось получить не только благодаря своей хитрости, но и многочисленным, стоившим целое состояние взяткам, которые отец щедро раздавал у себя дома. Мики пообещал отцу, что вернет деньги, и теперь ему нужно было выполнять свое обещание. Легче было покончить с собой, чем отказать грозному Папе.
Мики провел Эдварда в личный кабинет посланника – огромное помещение на втором этаже, одну из стен которого почти полностью занимал флаг Кордовы. Подойдя к письменному столу, он расстелил карту Кордовы, закрепив ее по углам портсигаром, графином с хересом, бокалом и серой шляпой Эдварда. Заговорил он не сразу, собираясь с мыслями. Первый раз в жизни он собирался попросить у кого-то целых полмиллиона фунтов.
– Вот провинция Санта-Мария, на севере страны, – начал он.
– Я знаю географию Кордовы, – проворчал Эдвард.
– Конечно, конечно, разумеется, – поспешил согласиться Мики.
Это была правда. Банк Пиластеров поддерживал регулярные деловые связи с Кордовой, финансируя экспорт нитратов, соленой говядины и серебра, а также импорт оборудования для шахт, оружия и предметов роскоши. Благодаря Мики всеми этими операциями занимался Эдвард; будущий посланник, а тогда атташе при посольстве, вовремя позаботился, чтобы у всех, кто отказывался иметь дела с Банком Пиластеров, в его стране возникали непреодолимые трудности. В результате Эдвард теперь считался ведущим экспертом в Лондоне по Кордове.
– Конечно, знаешь, – повторил Мики. – Как знаешь и то, что все нитраты, добываемые моим отцом, приходится перевозить на мулах из Санта-Марии в Пальму. Но ведь между ними можно запросто построить железную дорогу.
– Откуда такая уверенность? Железная дорога – вещь сложная.
Мики взял со стола нечто вроде объемной книги.
– Потому что по заказу отца один шотландский инженер, Гордон Хейпни, провел подробное исследование. Здесь указано все – включая стоимость. Можешь сам посмотреть.
– И сколько это будет стоить?
– Пятьсот тысяч фунтов.
Эдвард пролистал страницы доклада.
– А как насчет политики?
Мики перевел взгляд на большой портрет президента Гарсии в форме главнокомандующего армии. Всякий раз, как Мики смотрел на него, он клялся себе, что когда-нибудь на этом месте будет висеть его собственный портрет.
– Президент поддерживает эту идею.
Гарсия доверял Папе. С тех пор как Папа стал губернатором провинции Санта-Марии – не без помощи двух тысяч коротко-ствольных винтовок Уэстли-Ричардса из Бирмингема, – семейство Миранда всегда и во всем поддерживало президента и было его самым верным союзником. Гарсия и не подозревал, что Папа хочет построить железную дорогу в столицу, чтобы можно было дойти до нее с войском и напасть на нее за два дня, а не за две недели.
