– Какой секс, Илюша? – округлила она великолепно подведенные глаза. – В столовую я тебя веду, посмотреть сервировку. Раз уж ты взялся все контролировать, то…
– Нет, ну в самом деле, могла что-нибудь посексуальнее на нее надеть. У нее же все на месте, чего было драпировать так?
– А зачем? Вот скажи, зачем? – она рассеянно осматривала огромный овальный стол в большой столовой, за которым, бывало, до тридцати человек умещалось. – Чтобы столичные гости с порога приняли ее за шлюху?
– При чем тут?.. Вот при чем тут это, Нель?! Чего сразу шлюха-то?
– Ты знаешь, сколько стоит платье, которое на ней?
– Нет.
Илья выдвинул один из стульев из-за стола, тяжело уселся. Ему это сватовство, честно, уже в кишках сидело. Столько суеты, столько суеты. А все ради чего? Ради бизнеса. А если Эльза заартачится? Или сыну Ганьшина она не понравится? Что тогда? Все планы коту под хвост? Так не хотелось бы.
– А зря не знаешь, Илюша. Это ведь твои денежки. – Она ласково коснулась губами его вспотевшего затылка. Навалилась тяжелой грудью ему на плечи. – И в этом платьице их о-го-го сколько, Илюша! И твои гости, если они в самом деле такие крутые и в чем-то разбираются, то сразу оценят. К тому же это платье совершенно не скрывает ее фигуры. Когда она идет, садится или встает, этот шелк ее облегает, как вода.
– Ишь ты… Поэтесса просто! – Он нервно повел плечами, сморщился. – Не дави сиськами, Нель. Жарко! Вспотею.
Он надел по ее просьбе льняную белую сорочку, которая мялась, зараза, как бумага. И от этого он немного психовал. Но Нелька авторитетно заявила, что для домашнего ужина это то что надо. И стильно, и дорого, и неофициально. Он ей доверился. Теперь жалел. И с Эльзой тоже перемудрила.
В кармане пискнул телефон. Охранник на воротах прислал сообщение, что гости прибыли. И добавил, что их четверо. Странно. Илья ждал троих. Отца, его помощника и сына. Кто четвертый?
Он настороженно глянул на Нелю, застывшую возле накрытого к ужину стола.
– Их почему-то четверо, – проговорил он. – Не понял! Кто четвертый?
– Может, твой гость жену прихватил? Он ведь женат?
– Да, но… Не было про жену ни слова. И прилетели они втроем. Точно знаю. Кого притащили?
Он подошел к окну, выглянул. Из окон столовой была видна крохотная полоска земли перед домом, выложенная тротуарной плиткой. По ней сейчас и маршировали его гости.
Ганьшина он не успел увидеть, тот уже скрылся из вида, мелькнул только его ботинок. Его мелковатого роста помощник в кепке, с которой, по слухам, он не расстается, шмыгнул следом. Сын Ганьшина шел неторопливо, походкой уверенного в себе человека, ни в чем не терпящего нужды.
Может, и в Эльзе у него той нужды нет, мимоходом подумал Сафронов.
А замыкал шествие четвертый, неприглашенный гость. И он Сафронову сразу не понравился. Хоть и увидал мельком, толком не успев рассмотреть, а не понравился.
– Что скажешь? – зачем-то шепотом спросил он у Нельки, которая снова притиснулась к его спине своей жаркой грудью и наблюдала за гостями вместе с ним.
– Жених приятный. Папашку не рассмотрела. Не успела. Этот в кепочке…
– Личный помощник Ганьшина. Вова! – фыркнул неуважительно Сафронов. – Всех заставляет себя так называть. Говорят, опасный.
– Ага… Может, и опасный. Но тот четвертый, что сзади шел…
– Что?
– Не понравился он мне.
– Мне, кстати, тоже, – удивленно отозвался Сафронов и покосился на Нелькин профиль. – А тебе чего?
– Не знаю… На мента похож.
– Да ладно тебе сочинять-то! Скажешь тоже, на мента! Ганьшин станет с ментами вязаться?! Не тот уровень…
– Как знать, как знать.
Она обдавала его шею горячим дыханием, и он почувствовал, что под мышками у него мокро. И пятна наверняка проступят теперь на рубахе. И на спину навалилась, коровища, помяла всего. А переодеваться уже поздно.
– Отвали! – прикрикнул он на нее и принялся отлеплять от живота взмокшую рубаху, ворча. – На мента он похож! Угадала! Провидица тоже еще… Идем, надо встретить.
Рукопожатие и знакомство заняло минут десять. Сафронов, не привыкший к протоколу, начал томиться от пустых вопросов, которые Ганьшин задавал ему вежливым равнодушным голосом. Он отвечал иногда невпопад, смущался, злился на себя и на гостей, выстроившихся перед ним полукругом. И косился время от времени на дверной проем, откуда ждал появления дочери и Нельки. А их все не было и не было. Не были бы гости столь важными персонами, он бы давно уже гавкнул, чтобы девки не мешкали. Он устал уже тут один за всех отдуваться. Но вместо этого повернулся к светловолосому парню, который все время молчал и в светском трепе участия не принимал, и спросил:
– А молодой человек… Мы знакомы?
И уставился на него требовательно и надменно.
– Вряд ли, – тут же поспешил вставить Ганьшин-старший. – Извините, не представился случай оповестить вас, что сын мой друга детства тут встретил. Просто чудеса какие-то. Представляете, с детства не виделись! А тут… Насколько мир тесен! Не перестаю этому изумляться…
И понес какую-то дребедень про давние поездки в дальние дали, где охотился вместе с сыном, на оленях катался с ним же. И где познакомился с мальчиком Сашей Говоровым. Вернее, с его отцом, потому что тот проводником был у них. А тот познакомил ребят, и дружба завязалась. И вот спустя столько лет парни встретились, и где бы вы думали! В доме матери Ганьшина-старшего.
История показалась Сафронову никуда не годной. На три с минусом тянула, не выше.
Так бы и сказали, что телохранителя оставляют вместе с сыном в чужих людях. Чего тут такого-то? Он лично предосудительного ничего в этом не видит. Паренек – наследник финансового королевства, сотворенного папашей. О нем следует заботиться. И охранять!
– Угу… – пробубнил он, когда гость наконец заткнулся и перестал нести всякий вздор о случайностях. – А чем занимаетесь, Александр? Городок-то говенный, уж простите. Ни работы, ни бизнеса. На весь городок один магазин.
– Три, – вежливо поправил его голубоглазый блондин в неприметной серой одежде, под которой угадывались крепкие мускулы.
– Что? Не понял?
– Три магазина, – парень улыбнулся.
– А-а, ну пусть три, – неопределенно повел руками в воздухе Сафронов. – И что? Городок-то никудышный, умирающий. Весь народ ездит за тридцать верст на работу и в больничку. Чем там можно заниматься, не пойму?
– Служу я.
Говоров неуверенно глянул на Ганьшина-старшего, младший продолжал отстраненно скучать, рассматривая картины на стене, за которые Сафронов заплатил целое состояние, не будучи уверен, что это того стоит.
– Служите? Где?
– В полиции.
