Но отсутствие доказательств не есть доказательство их отсутствия и может быть не более чем художественная условность. Археологические развалины вроде тех, которые нашли в городе Хамукаре в современной Сирии, подвергшемся нападению уруканцев в древние времена, дает совершенно другую и довольно неожиданную картину военных действий в древности.
Открытия в Хамукаре – доказательство того, что боевые силы Древней Месопотамии имели гораздо больше общего с современными армиями, чем мы думали, особенно в использовании метательных снарядов. На самом деле, оказывается, «пуля», которая ведет свою историю из Древнего Междуречья, имела такое же важное значение для шумерского воина, как и в случае с сегодняшним пехотинцем. Разница в том, что современные пули вылетают из автоматов, а в древние времена их метали из пращей, как описывается в одном из эпических сказаний тех времен:
Из города, словно из облака, дождем полетели камни;
Камни, пущенные из пращей, подобные дождю, выпавшему за год,
С громким свистом неслись со стен Аратты.
Когда Самуил (17: 50) описывает противостояние Давида и Голиафа, в котором первый одержал победу над филистимлянами («пращой и камнем он поразил филистимлянина и убил его, и не было меча в руке Давида»), создается впечатление, что у него на вооружении была не более чем мальчишеская игрушка. Однако это совершенно неверная интерпретация: в хорошо натренированных руках праща оказывается одним из самых смертоносных вооружений.
Праща функционально увеличивает поражающую длину руки метателя камня. Современный игрок – подающий в крикете или бейсболе – может запустить мяч с максимальной скоростью свыше 150 км/ч. Праща, по размеру равная длине руки бросающего, удвоит скорость метателя снаряда, придавая ему скорость, равную почти 100 м/с. Это уже значительно больше, чем скорость стрелы, пущенной из большого лука, скорость которой лишь около 60 м/с. Нет причины сомневаться в том, что интенсивно обучаемый с детства пращник довольно легко мог приблизить скорость своего снаряда даже к начальной скорости пули, выпущенной из пистолета 45-го калибра – около 150 м/с. Более того, гладкий камень для пращи имеет гораздо большую дальнобойность, чем стрела (при полете ее оперение создает сопротивление), – до полукилометра. Современный мировой рекорд по метанию камня из пращи поставил в 1981 г. Лэрри Брей, который сумел послать его на 437 м и полагал, что мог бы преодолеть 600-метровую отметку с лучшей пращой и свинцовыми метательными снарядами.
Всегда считалось, что недостаток пращи как оружия состоит в отсутствии точности, равно как и неспособности камней пробивать доспехи. Но найденные в Хамукаре метательные снаряды опровергают эти представления. Их заостренная форма сообщает нам о двух вещах: они могли пробивать доспехи, и пращники, вероятно, знали технику метания их с вращением подобно винтовочной пуле, чтобы придавать им должную ориентацию во время полета к цели. Точность метания пращников можно сравнить с левшами-бенджамитами, которые упоминаются в Книге Судей Израилевых (20: 16), каждый из которых «мог метать камни очень точно и не промахиваться». Даже позже Лайви в своей «Истории Рима» писал, что пращники из Эгиума, Патр и Дим, «обученные метать снаряды в кольцо с большого расстояния, могли не только нанести ранения в голову своим врагам, но и в любую часть лица, в которую целились».
Так что нам следует рассматривать любую шумерскую армию как отряд, состоящий из центральной ударной группы – компактной фаланги численностью в несколько сот, а быть может, тысяч копьеносцев. Для того чтобы ими управлять, их обучать и поддерживать среди них должный боевой порядок, потребовалось бы много опытных и громкоголосых сержантов. Чтобы они шли в ногу, двигались постоянно вперед или маневрировали в сомкнутом строю, им была бы необходима музыка, вероятно корпус барабанщиков. А позади этой центральной ударной группировки должны были идти в более свободном строю еще около тысячи пращников – аналог современных стрелков, фузилеров или даже канониров, которые жужжали бы, как рассерженные осы, посылая смертельный град маленьких и больших метательных снарядов в гущу вражеского войска при поддержке боевых колесниц, запряженных ослами, везущих боеприпасы.
Городской Lugal, способный собрать такую армию, должен был быть поистине грозной фигурой.
Шумерское слово Lugal обычно переводится на английский язык как «король», как и в аккадских словарях более позднего периода. Однако совсем не ясно, в какой именно момент Dux Bellorum становился монархом в том смысле, в каком мы используем это слово в настоящее время. Между ними двумя существует большая разница. Военачальник – это, безусловно, богатая, несомненно обладающая весом в обществе, харизматичная и притягивающая к себе личность, но он всего лишь человек. Даже легендарному Гильгамешу потребовалось одобрение по крайней мере одного собрания горожан Урука перед началом войны с царем Киша Агой.
Царь или царица, с другой стороны, отмечены, по крайней мере официально, божественным ореолом. До конца 1820-х гг. французский монарх все еще прикасался к пациентам, чтобы чудесным образом излечить их от золотухи – туберкулезного шейного лимфаденита. Только после Второй мировой войны император Японии под нажимом США был вынужден публично развенчать воплощенную в нем божественную сущность, хотя он никогда не отрицал, что является потомком богини солнца Аматэрасу. Перейти из одного состояния в другое, обменять земную человеческую сущность на небесную полубожественную, пройти путь от человека до полубога – нелегкое дело. Чтобы соотечественники приняли ваш новый статус и действительно поверили, что вы теперь по сути своей отличаетесь от них, требуется, чтобы случилось нечто экстраординарное. В Южной Месопотамии в городе Уре, позднее названном родным городом Авраама, эта трансформация, по-видимому, была достигнута путем постановки выдающегося драматического зрелища – великолепной религиозной пьесы. Она как непреднамеренное последствие передала нам в наследство не только Богом санкционированную монархию, ставшую с той поры неотъемлемой частью государственности, но и одну из самых великолепных древних коллекций сокровищ, которые были обнаружены до сих пор.
Арена жестокости
4 января 1928 г. Леонард Вулли телеграфировал из Ирака своим спонсорам в Пенсильванский университет – на латыни для сохранения конфиденциальности – будоражащую новость: «TUMULUS SAXIS EXSTRUCTUM LATERICIA ARCATUM INTEGRUM INVENI REGINAE SHUBAD VESTE GEMMATA CORONIS FLORIBUS BELLUISQUE INTEXTIS DECORAE MONILIBUS POCULIS AURI SUMPTUOSAE WOOLLEY».
На выцветшей телеграмме, находящейся в университетском музее, кто-то наспех написал приблизительный перевод: «Я нашел нетронутую гробницу, построенную из камня с кирпичными сводами, царицы Шубад в платье с драгоценными камнями, на котором вытканы цветочные венки и фигуры животных. В гробнице найдены великолепные ювелирные изделия и золотые чаши. Вулли».
Королевская усыпальница Ура соперничает с гробницей Тутанхамона в Египте и терракотовой армией первого императора Цинь Шихуанди за звание самого впечатляющего археологического открытия XX в. Но если Говарду Картеру в 1922 г. потребовалось всего лишь проделать «крошечную дыру в верхнем левом углу» дверного проема, всмотреться внутрь при свете свечи и увидеть «удивительные вещи», то успех Л. Вулли являлся результатом очень долгого периода чрезвычайно тяжелой работы, большую часть которой сделали он, его жена и один помощник. Вот что сказал сам Вулли: «Расчистка огромного кладбища отняла у нас много месяцев, и с самого начала и до конца не существовало ни дня, который не был бы счастливым днем при обычных раскопках. Если вспомнить именно царские гробницы, то дело не в том, что другие открытия не были впечатляющими, а потому, что требовался дополнительный труд». Этим тяжелым трудом занималась большая бригада местных рабочих, на невежество, небрежность и нечестность которых Вулли часто жаловался.
