Такого рода политика претерпела изменения в период Восточной Хань в силу серьезного влияния на придворных классической китайской теории и культа сыновнего благочестия. Тогдашнее правительство признало идеалом совместное проживание нескольких поколений родственников, хотя на практике это означало, что семьи родных братьев должны жить самостоятельно (не вести общее хозяйство), а хоронить их полагалось, как правило, на родовом кладбище. В результате сформировалась модель сплоченного проживания родственников в одном месте, а суть нуклеарной семьи как основной хозяйственной единицы при этом осталась прежней. Существование семей, состоявших из многочисленных родственников, служило показателем важности происхождения для сохранения союзов многочисленных домашних хозяйств. Однако группы проживающих в одном доме родственников того периода китайской истории состояли из мужа с женой и детей, а иногда еще пожилого родителя, живущего при их семейном хозяйстве. В случае с семьей, состоящей из многочисленных родственников, такой престарелый родитель обычно жил отдельно.
На протяжении раннего имперского периода истории Китая кровнородственные связи сопровождались возникновением напряженности между отдельными семьями и родственниками по мужской линии. Причина этого лежала в фундаментальном противоречии принципов, определявших наследственную собственность в этих двух сферах родства. Происхождение или родство по мужской линии, как оно описано в классике обряда и отображено на фресках родовых храмов, определялось наследованием от отца к сыну на протяжении всех поколений. Перед нами предстает мир мужчин, в который женщины входят только в качестве приложения к их мужьям. Китайская семья, напротив, определялась в первую очередь отношением мужа к жене и только во вторую очередь отношением родителей к детям. В семейной сфере женщины пользовались огромным влиянием как жены, а как матери обладали еще большей властью.
Происхождение представляло собой письменно закрепленное явление, хранителями которого служили эрудиты, питавшие интерес к структурам родства. Однако единицей, в рамках которой люди фактически существовали и поддерживали родственные связи, оставалось домашнее хозяйство. Противоречия между этими двумя моделями отравляли все стороны жизни китайской семьи, а также выходили наружу в сферы экономики, политики и религии.
Роль половой принадлежности в происхождении и домашнем хозяйстве
С точки зрения авторов классических текстов, домашнее хозяйство представляло собой всего лишь одну-единственную бусинку в длинной последовательности предков, выстроенных от одного самого уважаемого мужчины до следующего такого мужчины вплоть до изначального предка мужского пола. Такое происхождение определяло родство отца с сыном и брата с братом. Женщин привлекали со стороны, так как воспроизводство рода без их участия невозможно, но жен в пределах семьи мужа к родственникам не причисляли. После заключения брака за женой сохранялась родительская фамилия, и она поддерживала связи со своей родной семьей. И эти связи играли решающую роль в обеспечении политических союзов. Только вот, несмотря на эти родственные связи, женщин в домах, где они родились, тоже считали чужими людьми. Дочь не относилась к постоянным обитателям домашнего хозяйства своего отца; ее выдавали замуж, и она жила в семье мужа. Незамужним дочерям, пусть даже остававшимся в отцовском доме, положенной доли семейной земли по наследству обычно не перепадало1.
Такое буквальное определение места женщины в системе родства по мужской линии в повседневной жизни, как бы то ни было, однозначным не считалось. Внутри семьи женщинам принадлежала значительная власть, проистекавшая, прежде всего, от матери, оказывавшей серьезное влияние на своих сыновей. В Древнем имперском Китае авторитет пожилых людей считался выше власти мужчин, а сыновнее почтение к обоим родителям – к матери наравне с отцом – высочайшей обязанностью любого сына. Невзирая на то что все женщины, согласно всем известным «трем формам повиновения», должны слушаться мужчин своей семьи, в действительности в ханьских домашних хозяйствах они командовали своими сыновьями, обязанными уважать своих матерей и повиноваться им2.
Наглядное доказательство такой власти женщин можно найти в единственном дошедшем до наших дней со времен Хань завещании, относящемся к 5 году н. э. Данное завещание составлено от имени вдовой матери, обратившейся к местным чиновникам с просьбой придать ему законную силу в качестве свидетелей. Она перечисляет членов своего домашнего хозяйства и указывает их родственные отношения, затем диктует, каким образом принадлежащие ей поля следует разделить между ее сыновьями и при каких условиях земли передаются в их распоряжение. Участие чиновников в качестве свидетелей служит указанием на то, что в китайском государстве расценивали право овдовевшей матери распоряжаться землей семьи как дело обычное и допустимое. Подобный случай зафиксирован в письменах на камне, установленном в 178 году, в которых повествуется, как вдова по фамилии Сюй распорядилась семейной землей3. В обоих случаях на предполагаемую обязанность вдов повиноваться своим сыновьям, как это определено обрядом, в реальной жизни никто особого внимания не обратил.
В данном завещании обнаруживаются кое-какие сложности, появляющиеся, когда вдова снова выходит замуж, так как учет наследуемой собственности каждым из сыновей зависел от отношения их отцов к вдове, распределяющей наследство. В известном нам случае все дело упрощалось в силу того факта, что та женщина осталась жить в доме с хозяйством ее первого мужа. Последующие мужья жили вместе с ее семьей, а не наоборот. Следовательно, благополучию наследников-сыновей от ее первого мужа (что больше всего ее беспокоило с точки зрения ритуальных текстов) ничто не угрожало. Поскольку положение сыновей зависело от положения их отца, то дети от второй или третьей жены всегда занимали подчиненное положение.
Свидетельства существования власти матери к тому же встречаются в памятниках ханьской поэзии. В трагедии «Павлин летит на юго-восток», написанной от имени притесняемой свекровью невестки, повествуется о том, как ее мужем управляет его мать, которая в конечном счете принуждает его развестись со своей женой. Другое стихотворное произведение заканчивается утверждением, характеризующим безупречную китайскую женщину: «Когда такая целостная женщина управляет домом, она даже превосходит мужчину». Еще одно подтверждение власти жен над своими мужьями находим в «Песне сироты», автор которой описывает жизнь ребенка, вынужденного трудиться лоточником после того, как его дядя занялся его воспитанием после смерти родителей. Братские обязательства перед скончавшимся отцом этого ребенка требовали надлежащего обращения с племянником, но зловредная свояченица все испортила4.
Куда большей бедой, чем свояченица, оказалась мачеха, появившаяся в доме, когда мужчина вступал в повторный брак после смерти его первой жены. Такое явление, когда вторая или третья жена всячески отравляла жизнь детям своего мужа от первого брака ради благополучия собственных биологических детей, получило настолько широкое распространение, что его рассматривали как естественную особенность китайской традиционной семьи. Тревога по поводу проблемы, заключавшейся в роли мачехи в семье и заботе о детях, чья мать умерла, нашла выпуклое отображение в повестях древней Хань и в искусстве этой династии. В рассказах таких авторов, как Минь Сунь и Цзян Чжансюнь, изображена классическая злая мачеха. У Минь Суня мачеха донимает сына от первого брака до тех пор, пока его отец не узнает о ее жестокости. Цзян Чжансюнь рассказал, как мачеха пытается убить пасынка после смерти его отца, при этом терпит постоянные неудачи и убеждается в том, что ребенок находится под покровительством Небес5.
