Мы оба оказались безнадежными идиотами: растерялись. Если бы здесь был сэр Джуффин Халли, он бы наверняка похлопотал о нашем немедленном переводе из Тайного Сыска в ряды доблестных метельщиков – там нам и место.
В течение длинной, драгоценной, как черная жемчужина, секунды мы молча смотрели на кошмарного представителя местной фауны. Потом моя левая рука наконец вспомнила, что следует делать в таких ситуациях, и пальцы судорожно защелкали, выпуская Смертные Шары.
Но привычная, как утреннее умывание, ворожба мне не удалась. Чудище, похоже, даже не поняло, что я предпринимаю какие-то враждебные действия. Боковым зрением я заметил, что Мелифаро тоже пытается атаковать гиганта, но к этому моменту защищаться было уже поздно. Нас разделяло всего несколько шагов, и я вдруг с ужасающей отчетливостью понял, что сейчас эта тварь нас попросту раздавит. Почти не соображая, что делаю, я плюнул в жабу, моля небо, чтобы моя ядовитая слюна оказалась для нее хорошим «лекарством от жизни».
Жаба действительно остановилась как вкопанная, а потом с душераздирающим, неожиданно писклявым стоном обрушилась на нас. Отскочить в сторону мы не успели.
«Господи, неужели это – все? – изумленно подумал я. – Неужели так просто?!»
Ну да, так обычно и умирают дураки – не в силах поверить, что это происходит именно с ними, а не с кем-нибудь чужим и далеким. Я, как выяснилось, из их числа.
Возвращение к жизни оказалось долгим и чертовски приятным, как пробуждение в начале свободного дня, когда не нужно никуда торопиться, можно лежать, сладко жмуриться, вспоминать только что прервавшийся сон или рассказывать себе какую-нибудь уютную сказку; снова погружаться в дрему, на краткое мгновение опускать лицо в ее сладкие воды, улыбаться зеленоватым теням, мелькающим на дне, и с удовольствием думать о том, что скоро придет время поднимать веки, уже исцелованные нетерпеливыми солнечными зайчиками.
– Макс, ты понимаешь, где мы? – голос Мелифаро ворвался в мое сознание, как звонок будильника.
Сначала я ужасно удивился. Даже возмутился: что этот гнусный тип делает возле моего, с позволения сказать, ложа? Небось, приперся, чтобы за шиворот вытащить меня на службу в неурочное время…
Потом до меня дошло, что я лежу не в постели, а на весьма жестком полу. Еще миг спустя я вспомнил недавние события, и меня передернуло от запоздалого похмельного коктейля, смешанного из равных частей страха и отвращения.
– Макс, почему мы живые? – требовательно спросил Мелифаро. – Нас ведь жаба раздавила.
– Если уж жаба, то не раздавила, а задавила, – машинально поправил его я. – Вот уж не думал, что это может быть смертельно.
– Макс, ты в порядке? – озабоченно спросил Мелифаро. – Метешь невесть что. Слушай, я совершенно уверен, что эта дрянь нас расплющила! Она же упала прямо на нас, а весу в ней…
Он умолк, очевидно прикидывая, сколько именно могло весить чудовище.
– Весу в ней до хрена, – согласился я. – Но у меня, хвала Магистрам, ничего не болит. Руки и ноги действуют, все пальцы шевелятся, голова крутится, я уже проверял. Думаю, я даже встать могу. Но пока не очень хочу, если честно. Чувствую себя так, словно только что проснулся.
– Я тоже, – согласился он. – Но я уже заметил, что мы находимся не на берегу того грешного водоема. Мы в каком-то закрытом помещении, только я никак не могу понять, что оно собой представляет. Вроде просто комната, но без мебели.
– Сейчас разберемся, – неохотно пообещал я. С трудом поборол несвоевременный приступ лени, сел и огляделся по сторонам.
Мы действительно оказались в закрытом помещении, объективно говоря, довольно просторном. Хотя, конечно, по сравнению с моей гостиной в Мохнатом Доме оно казалось почти убогой клетушкой. На стенах висели какие-то картины, но я никак не мог сфокусировать зрение, чтобы как следует разглядеть начинку окружающей нас темноты.
– Макс, мне это все не нравится, – гнул свое Мелифаро.
– Мне тоже, – согласился я. – Причем с самого начала. С другой стороны, было бы гораздо хуже, если бы мы оказались не живыми, а мертвыми, правда?
– Ох, Макс, что-то здесь не так, – упрямо вздохнул он. – Ладно, давай отсюда выбираться. А если выбираться некуда, хоть осмотримся и попробуем понять, куда попали.
Я встал, подошел к стене и щелкнул выключателем. Помещение залил ровный рассеянный свет. Мелифаро растерянно заморгал, озираясь по сторонам. А я подошел к дальней стене и уставился на висящую там картину – совсем небольшую, в скромной раме.
На первый взгляд она напоминала детский рисунок, но уж мой-то взгляд нельзя было назвать «первым». Моя юность прошла в комнате, стены которой были обклеены репродукциями Алексея фон Явленского. Один из любимых художников; я, помнится, все мечтал когда-нибудь поглядеть на оригиналы. И вот, пожалуйста.
– Знаменитая «Принцесса с белым цветком», – вздохнул я. – Вот уж не гадал… Наверное, мы все-таки умерли и попали в рай. Только я не понимаю, почему ты попал в мой рай, а не в собственный? Что скажешь в свое оправдание, дружище?
– Прекрати ломать комедию, – потребовал Мелифаро. – Если ты хоть что-то понимаешь – объясни, если нет, так и скажи. Мы что, попали в тот Мир, где ты родился?
– Похоже на то, – я пожал плечами. – В тот Мир или в его искусную имитацию. Во всяком случае, фон Явленский – мой, с позволения сказать, земляк, а на этой стене висит его картина, и пусть разразит меня гром, если это не подлинник.
Гром меня не разразил, из чего можно было сделать вывод, что я имею полное право претендовать на гордое звание магистра искусствоведения.
– Ну-ну, – обреченно вздохнул Мелифаро. Поднялся и подошел ко мне. – Да, ничего картинка, – вежливо сказал он, не слишком обременяя себя созерцанием «Принцессы». – Ну, если этот Мир, как минимум, очень похож на твою родину, может быть, ты скажешь, где мы сейчас находимся?
– Скорее всего, в музее, – ответил я. – И я, кажется, даже знаю, в каком именно. Я, видишь ли, в свое время интересовался, где хранится фон Явленский, чтобы посмотреть при случае. Но не думаю, что это имеет большое значение: та кошмарная жаба явно была из какого-то совсем иного Мира. Да и Джуффин говорил, что Лабиринт Мёнина соткан из обрывков разных Миров, так что вряд ли мы здесь задержимся, хотя… Заранее, конечно, никогда не скажешь.
– Вот именно, – веско поддакнул Мелифаро. И сочувственно заметил: – Знаешь, Макс, кажется, смерть явно не пошла тебе на пользу. Ты скверно выглядишь. Ты уверен, что с тобой все в порядке? Имей в виду, я в свое время немного учился знахарству, к тому же ни за что не упущу возможность вдоволь поизмываться над твоими телесами.
– Спасибо, дружище, – улыбнулся я. – Но я в порядке. А рожа у меня всегда со сна припухшая, как с похмелья. Ничего удивительного, что после смерти она тоже выглядит не лучшим образом.
– Нет, не припухшая, – серьезно возразил мой друг. – Но что-то с ней явно не так, только я не могу понять, что именно.
