– Ладно, будут тебе загадки. Вот первая: висит на стене зеленое и пищит. Что скажешь?
Сфинкс озадаченно уставилась на меня прекрасными золотистыми глазами. Я самодовольно ухмыльнулся, поскольку был совершенно уверен, что никакая мудрость веков не поможет ей справиться с абстрактными шутками моего школьного детства. Загадку такого рода вообще невозможно разгадать, если не знать ответ заранее.
– А ты не мог бы повторить свой вопрос? – попросила она. – Может быть, я не так тебя поняла…
– Да пожалуйста: висит на стене зеленое и пищит. Ну как, радость моя, догадалась, что это?
– Я не знаю, – печально призналась Сфинкс.
– Селедка! – торжествующе выпалил я.
– То есть рыба? А почему эта рыба висит на стене? – изумилась она.
– Потому, что я ее повесил.
– Но почему она зеленая?
– Потому, что я ее покрасил! – Я даже зажмурился от удовольствия.
– И почему же она пищит? – На лице Сфинкса была написана неподдельная мука.
– Чтобы не догадались! – объявил я, в полном соответствии с каноническим текстом.
– Ты стал мудрее, Владыка! – уважительно заметила Сфинкс. – Прежде ты никогда не загадывал мне таких трудных загадок.
Я самодовольно рассмеялся и спросил:
– Ну и где мой кубок чемпиона?
– У меня нет твоего кубка. Ты мне его не оставлял, – встревожилась она.
– Посуда мне без надобности. Я имел в виду свое оружие. Ты же обещала, что отдашь его, если не сможешь ответить на мой вопрос.
– Возьми, Владыка.
Грациозным движением кошачьей лапы она извлекла из небытия изящный образец холодного оружия.
– Что за сабля такая? – спросил я, уважительно прикасаясь к рукояти.
– Это же твой ятаган. Когда-то ты сам дал ему имя «Тысяча молний», неужели не помнишь? – огорчилась Сфинкс.
Я нетерпеливо отмахнулся. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось обсуждать с нею скверное поведение моей памяти, то сбивающей меня с ног очередной лавиной ярких фрагментов какой-то совсем иной жизни, то заботливо укрывающей эти феерические сцены теплым одеялом забвения.
– Лучше просто расскажи, как с ним обращаться. Так положено, – строго сказал я.
Когда имеешь дело с такими въедливыми тетками, идиотская формулировка: «так положено», – обычно работает эффективнее самого заковыристого заклинания. И точно, Сфинкс деловито кивнула и принялась меня инструктировать.
– Если ты извлечешь свой ятаган из ножен и взмахнешь им над головой, призывая смерть, из него вылетят маленькие смертоносные лезвия, подобные огненным искрам, столь же прекрасные, сколь беспощадные. Они сами найдут твоих врагов в любой толпе, поразят их и вернутся обратно.
– Так что, мне и делать ничего не придется, только вынуть его из ножен? – уточнил я.
Это было как нельзя более кстати: фехтовальщик из меня тот еще. Мягко говоря, не мушкетер короля. Даже, увы, не гвардеец кардинала.
– Вынуть из ножен и еще – взмахнуть над головой, призывая смерть, – педантично уточнила моя наставница.
– Отлично, – кивнул я. – Это все, или у тебя еще что-то имеется?
– Все-таки память по-прежнему подводит тебя, Владыка. Разумеется, это далеко не все. Неужели ты думаешь, будто обходился одним ятаганом?
– А почему нет? Вообще-то я аскет каких еще поискать. Хочешь еще загадку?
Сфинкс энергично закивала.
– Ладно, – ухмыльнулся я, – сделаем! Стоит в огороде черный, на трех ногах. Что это?
– Трехногий нубиец? – нерешительно предположила Сфинкс. – Я слышала, что в древности эта пустынная земля порождала еще и не таких чудовищ…
– Обойдешься! – фыркнул я. – Это рояль.
– Но почему он стоит в огороде? – Сфинкс морщила высокий лоб, мучительно пытаясь постичь логику этой идиотской загадки – логику, которой отродясь не было.
– Потому что это мой рояль. Куда хочу, туда и ставлю!
– За время нашей разлуки ты стал совершенно непредсказуемым, Владыка, – отметила она. – Возьми свое сокровище, ты опять выиграл.
К моим ногам лег щит из неизвестного мне светлого металла. К нему был накрепко привязан длинный кожаный шнур. Второй конец шнура деловито елозил по песку. Можно было подумать, что этот шнур – щупальце живого существа, которое пытается освоиться в незнакомой обстановке. Я поднял щит и недовольно поморщился.
– Тяжелый какой.
– Его вес не имеет значения, Владыка. Это же летающий щит Змея. Привяжи свободный конец шнура к своему поясу, и щит сам последует за тобой. Он будет всегда следить за тобой и прикрывать тебя от вражеских стрел и копий – и в пути, и в бою, и ночью, когда ты решишь отдохнуть.
– Полезная вещь, – одобрительно заметил я, привязывая свободный конец шнура к поясу своих джинсов – подумать только, я все еще был в джинсах! А что, нормальный походный костюм будущего предводителя «воинства тьмы».
Щит тут же зашевелился; мне показалось, что он озабоченно огляделся по сторонам. Наконец волшебный предмет воспарил, как и было предписано.
– Да, ничего себе воздушный шарик, – невольно рассмеялся я. – А он шустрый? Я имею в виду: если мне попадется какой-нибудь особо умелый враг… Судя по всему, я стал вполне бессмертным, но лишние шрамы на роже все равно ни к чему. Мне еще жить потом с этой самой рожей.
– Проворство этого щита было воспето в легендах, – заметила Сфинкс.
– Правда? – удивился я. – Что-то не помню никаких легенд об этой игрушке, а ведь столько книжек прочитал. Ну что, хочешь еще загадку? Или ты уже пас?
– Пожалуй, мне лучше воздержаться от состязания с тобой, Владыка, – решила она. – Твои странные вопросы лишают меня душевного равновесия. Правда, у меня хранится еще одно твое сокровище. Думаю, оно тебе пригодится, поэтому я отдам его просто так, без загадок.
– Вот и умничка, – усмехнулся я. – Сразу бы так.
– Я просто старалась соблюсти ритуал. Но ты и раньше не слишком почитал ритуалы, Владыка.
– Надо думать. Ну, что там еще за сокровище?
– Оглянись, Владыка. Он уже пришел.
Я обернулся и увидел, что позади меня стоит белоснежный дромадер. Его морда, от природы унылая и надменная, как все верблюжьи морды, очень старалась соответствовать лучезарному настроению своего обладателя. Похоже, этот огромный нелепый симпатяга был по-настоящему рад нашей встрече.
– Раньше ты любил ездить на нем, Владыка, – на всякий случай напомнила Сфинкс. – Но если ты захочешь, он может стать чем-то другим: конем или птицей, или…
– А автомобилем?
– Всем, чем захочешь, – заверила она.
– Ладно, пусть пока остается верблюдом, – решил я. – Грех такого симпатягу сразу во что-то превращать. Надеюсь, что моего могущества хватит, чтобы усидеть на столь диковинном сооружении.
