Все это хорошо, но своим меня Олимпийцы так и не признали. До сегодняшнего дня такое отношение не вызывало у меня возражений. Я и сам предпочитал сохранять дистанцию. Положение чужака развязывает руки, поскольку ни к чему не обязывает – так я считаю.
Но сегодня вечером мне требовалось их полное доверие. Я твердо решил развязать войну, не дожидаясь Дня судьбы, и теперь предстояло убедить Олимпийцев, что эта война нужна не только мне одному.
Сперва я завел речь о таинственных убийцах и моей руне, которая наконец-то их остановила. Поначалу Олимпийцы не желали мне верить. Я не стал гневаться. Когда дела идут все хуже и хуже, хорошие новости раздражают, как нелепые пожелания долголетия у одра смертника, это мне ведомо. Иногда обреченный боится надежды, которая может причинить душевную боль. Немудрено, что Олимпийцы предпочитали считать спокойствие минувшей ночи счастливой случайностью и гадать, кто станет следующей жертвой.
Но Афина подробно рассказала своим родичам о том, как пронзительно визжала маленькая темнолицая девка с веретенами, напоровшись на мою руну. Упомянула она и незнакомца, который явился невесть откуда, чтобы сообщить имена наших убийц и снова исчезнуть. Олимпийцы удивленно переглянулись и тут же принялись судачить: кто бы это мог быть?
– Выходит, теперь ты уверена, что руны Одина надежно защищают нас от убийц? – спросил Зевс. – Хотел бы я тебе поверить.
Он пристально посмотрел на меня и наконец задал вопрос, который с самого начала крутился у него на языке:
– Но тогда почему ты с самого начала не защитил нас, Один?
Я скрипнул зубами от ярости. Что я действительно ненавижу, так это препираться с дурнем из числа тех, кого куда легче убить, чем вразумить. Но поскольку дурнем на сей раз был Зевс, остатки силы которого могли бы мне пригодиться, пришлось снова втолковывать ему, что мои руны не могут остановить того, чье имя им неизвестно.
– Так получается, если завтра к нам заявится новый безымянный охотник, твои руны его не остановят? Плохо наше дело! – Зевс окончательно помрачнел.
– Что ж, в любом случае их число не бесконечно, – заметила Афина. – А наш щедрый гость назвал нам так много имен. И если даже он не упомянул кого-то из них – невелика беда. Он оставил мне свои книги, в которых черным по белому написаны имена наших таинственных врагов. И еще много имен, знакомых моему уху и совершенно мне неизвестных. Кстати, все твои имена, Юпитер, там тоже имеются. Да и мои.
– А мои? – ревниво спросил Аполлон.
– Не переживай, Мусагет, и тебя не забыли. Обо всех нас там написано. И вот что удивительно: имена наши названы верно, а почти все остальное – исключительная чепуха. Впрочем, их прежний владелец честно предупредил меня об этом с самого начала.
Я укоризненно покосился на Афину: прежде она не говорила мне, что наш гость оставил ей свои книги. Невелик секрет, могла бы и поделиться.
Что ж, в любом случае это была великая удача. В глубине души я, как и Зевс, опасался, что в один прекрасный день появится враг, чье имя нам неизвестно, и все начнется сначала.
– Хорошо, что у нас есть эта защита, – улыбнулся Гермес. – Думаю, я должен сказать тебе спасибо, Один. Кроме меня, пока никто не собрался, не знаю уж почему. Но ведь мы не можем все время сидеть взаперти на своих амбах. Думаю, до этих ночных охотников скоро дойдет, что нас можно подстеречь где-нибудь на свежем воздухе. Когда утром ты приглашал меня на совет, Один, ты обмолвился, что знаешь выход.
– Разумеется. Отчасти именно поэтому я и хотел, чтобы вы собрались все вместе. Защитная руна над входом в дом – не так уж плохо. Но если начертить ее на груди, это раз и навсегда решит дело.
– Как это – «на груди»? – удивилась Афина.
– А вот так.
Я неторопливо извлек из-за пояса нож, распахнул плащ, расстегнул рубаху и одним движением нарисовал руну Эйваз на собственной груди острым концом холодного лезвия. Краем глаза я заметил, что Олимпийцы смотрят на меня как завороженные, а потом перестал обращать на них внимание. Мне пришлось склонить голову, чтобы прошептать имена наших врагов могущественному кровоточащему узору, только что родившемуся на моем теле. Через несколько минут я покончил с делом и сказал Олимпийцам:
– Теперь ни одна из этих тварей не сможет даже приблизиться ко мне на расстояние вытянутой руки.
– С чем тебя и поздравляю, – осклабился Аполлон. – Но неужели ты думаешь, что мы позволим тебе чертить свои колдовские знаки на наших телах?
– Дело хозяйское, – холодно ответил я. – Если тебе по душе все время озираться по сторонам в поисках неизвестного охотника на твою голову или сидеть сиднем на своей амбе – что ж, на здоровье, красавчик!
– Но пойми, Один, то, что ты предлагаешь, совершенно невозможно, – вмешалась Афина. – Мы не можем позволить тебе оставить на наших телах твои руны. Кто знает, какую власть над нами ты можешь получить, если…
– А кто знает, какую власть над вами может получить смерть? – насмешливо спросил я. – По крайней мере, я могу дать вам слово, что мои руны не предназначены ни для чего, кроме защиты. Я нечасто приношу клятвы, но ради вашего спокойствия могу снизойти и до этого. А вот что касается смерти – не думаю, что она станет давать вам хоть какие-то гарантии. И потом, если вы мне не верите – что ж, в таком случае вы слишком поздно спохватились. Все вы видели в деле моих валькирий. Думаю, дюжина моих воинственных дев могла бы без особого труда справиться даже с Аресом. А ведь в доме каждого из вас теперь стоят на страже мои верные помощницы. Если бы я хотел учинить какое-нибудь злодейство, мне было бы достаточно шепнуть им словечко.
Олимпийцы озадаченно переглянулись. Кажется, до сих пор им и в голову не приходило, что они уже давно в моих руках.
– Не тревожьтесь, я позвал их только для того, чтобы они вас охраняли, – примирительно сказал я. – Когда я впервые появился среди вас, я дал слово, что буду вести себя как друг. Поэтому не стоит волноваться. Эти грозные девы не станут демонстрировать вам свою удаль.
– Еще чего не хватало! – рявкнул Зевс.
Уверен, ему больше всего на свете хотелось испепелить меня на месте, но он и сам знал, что не выйдет.
– Да опомнитесь же! – гневно сказал я. – На вас охотятся могущественные незнакомцы. Я предлагаю вам помощь. Мало того, что никто, кроме Гермеса, не потрудился сказать мне «спасибо», вы вдруг начинаете коситься на меня, как на смертельного врага. Это по меньшей мере неразумно.
– Извини, Один, – откликнулась Артемида. – Наверное, мы кажемся тебе неблагодарными свиньями. Отчасти ты прав, мы просто не привыкли к тому, чтобы нам кто-то помогал. О богах, знаешь ли, обычно некому позаботиться. За свой долгий век мы так и не научились испытывать благодарность. Но мы до сих пор не знаем, зачем ты пришел к нам и что тебе нужно. Мы приняли тебя, потому что так хотела Афина. Но такие, как ты, – и как мы сами – ничего не делают просто так. Разумеется, мы все время ждем подвоха. Что бы ты ни совершил, мы сразу же настораживаемся: «Ага, вот сейчас он откроет свои карты!» А почему, собственно, ты ждал, что мы будем тебе доверять? Разве ты сам когда-нибудь доверял незнакомцам, да еще и таким, чья жизнь не в твоей власти?
