– Как мы можем тебе помочь? – удивился Иуда.
– Не мне, а себе. Впрочем, всем нам. Можете покромсать хвост этого самого Мирового Змея или еще какое-нибудь чудище замучить. С Гринписом я как-нибудь улажу.
Тут, к моему великому изумлению, расхохотался Петр, чье лицо до сих пор сохраняло мрачное и упрямое выражение.
– С Гринписом он, видите ли, уладит! Ой, я не могу! – стонал он. Потом внезапно успокоился и замолчал – кажется, изрядно удивленный собственной выходкой.
– В последнее время мы часто гостим на острове Ирландия. Так часто, что можно сказать, мы там поселились, – сказал Иуда. – Это хорошая земля, одно из немногих мест, где древние чары не мешают, а помогают ищущим. Можешь себе представить, мы очень сдружились с эльфами, которые иногда приходят неведомо откуда, поскольку очень привязаны к умиротворяющим очертаниям тамошних холмов. Ты знаешь, кто такие эльфы?
– Примерно представляю. Но при чем тут эльфы?
– Думаю, они с удовольствием помогут тебе разобраться с чудовищами. Эльфы в отличие от нас любят сражаться с чужими наваждениями. Мы тебе вряд ли сможем помочь – хотя бы потому, что не верим в существование этих чудовищ, порожденных сном совсем чужого разума… Нам, знаешь ли, хватает собственных.
Он умолк и мечтательно уставился на звездное небо.
– Ты примешь помощь эльфов? – спросил Иоанн.
– Я приму чью угодно помощь. А не будет помощи – и не надо. Самое главное – не нужно мне мешать. Чем сильнее я становлюсь, тем меньше мне нравится применять свою силу. Все вокруг такое хрупкое, а я со своим глупым могуществом – как слон в посудной лавке.
– Ладно, тогда мы пришлем к тебе эльфов, – решил Иоанн. – И не будем тебе мешать. Просто подождем, чем все закончится. Для нас это тяжкое испытание – не вмешиваться. До сих пор у нас это скверно получалось. Но мы попробуем.
– Спасибо, – улыбнулся я. – За обещание и за твою поучительную историю, Иуда. Я всегда подозревал, что в евангельской версии что-то напутали. Но что настолько напутали, мне и в голову не приходило.
– Никому не приходило – в этом-то вся прелесть! – рассмеялся он.
Перед тем как уйти, апостолы снова обменялись со мной рукопожатиями, а потом неторопливо зашагали в темноту. Никаких тебе внезапных исчезновений с громом и молниями, вообще никаких очевидных чудес. «Может быть, это и есть признак настоящего могущества?» – подумал я.
– Ну что? – Передо мною тут же замаячила физиономия Анатоля. Парень умирал от любопытства.
– Все в порядке. Ребята не будут с нами драться. Более того, они обещали прислать подмогу. У них там эльфы от скуки одурели, если я все правильно понял.
– Эльфы?! – ошеломленно переспросил Анатоль. – Ну и дела. Знаешь, я как-то иначе себе представлял круг общения христианских святых…
– И не только это, – ухмыльнулся я. – Хочешь узнать истинную подоплеку предательства Иуды? На мой вкус, версия Борхеса все-таки была гораздо тоньше
[21]
, но жизнь есть жизнь.
Остаток вечера я посвятил изложению этой поучительной истории. По мере того как я рассказывал, она незаметно обрастала достоверными бытовыми подробностями, которых мне никто никогда не сообщал. Что делать, я всю жизнь любил приврать по мелочам.
А ночью меня довольно бесцеремонно разбудила Афина. Просто сгребла в охапку, перевела из горизонтального положения в вертикальное и перезнакомила со своими многочисленными родственниками. В ходе знакомства каждый счел своим долгом разочарованно спросить Афину: «Так это он и есть?» Не знаю уж, кого они рассчитывали увидеть.
– Я не ждал вас так скоро. Как вы нас догнали? Верхом на валькириях? – спросил я после того, как стряхнул с себя сладкие остатки сна.
– Нет, мы просто приняли решение, и тут же оказалось, что власть над пространством все еще в наших руках, – объяснил Гермес. – Не так все плохо, Макс.
– Не так плохо, как хотелось бы… – невольно улыбнулся я. – Что ж, эта фраза могла бы стать замечательным эпиграфом к финалу.
– Что мы теперь будем делать? – нетерпеливо спросила Афина. – К чему следует готовиться?
– Вопрос не ко мне. Максимум, что я могу тебе сказать: поживем – увидим.
– Я думала, что теперь мы союзники и у тебя нет от нас секретов, – нахмурилась она.
– Так оно и есть, никаких секретов. Только что я открыл вам свою самую страшную тайну: я понятия не имею, что нам следует делать и куда идти. Именно поэтому скромно пристроился в хвосте своей армии. Мне кажется, эти мертвые ребята отлично знают, куда нам нужно. Ну, скажем так: судьба волочет их вперед более бесцеремонно, чем меня, поэтому им неведомы мои сомнения.
– Ты говоришь странные вещи, не слишком похожие на правду, – Афина нашла более чем тактичный способ сказать мне: «Не заливай!»
– Да нет, он не обманывает, – неожиданно вмешался Гермес. – Он врет часто, можно сказать, почти всегда, но только не сейчас.
– Спасибо, Меркурий, – поклонился я. – О таком адвокате я мечтал всю жизнь. Будьте здесь как дома, ребята. Раньше у меня был специальный полезный Джинн, он всегда вовремя появлялся с едой и напитками, но его больше нет, так что нам придется справляться с этой проблемой самостоятельно. Вы случайно не захватили с собой нектара и амброзии?
Они растерянно переглянулись и огорченно покачали головами.
– Так и знал, что не захватили, – вздохнул я. – И черт с ним, с этим вашим нектаром. Кто хочет кофе?
Кофе хотели все, так что мне пришлось вперить взор в небо и провозгласить грандиозный заказ.
Мне в очередной раз удалось совершить чудо – бытовая магия вообще становилась моим коньком. В случае чего из меня вполне мог бы получиться отличный домовой. Или даже, чем черт не шутит, джинн.
Мои гости были довольны, а я… Я-то был доволен больше всех, поскольку серые глаза Афины по-прежнему заставляли мое придурковатое сердце замирать от восхищения и лукавой надежды, вполне укладывающейся в незамысловатую формулировку: «А мало ли что!»
Вот уж действительно.
Потом Олимпийцы улеглись спать – судя по всему, кофеин не оказывал возбуждающего действия на их божественные организмы, – а я остался сидеть у костра. То и дело гонял с собственной рожи счастливую ухмылку, совершенно неуместную в данных обстоятельствах. Получалось не очень-то. Совсем фигово, честно говоря, получалось. Улыбка расползалась все шире, пока не заполнила всего меня, от макушки до пяток.
Утром к остаткам моего костра подгребла куча народу: смотреть на Олимпийцев. Вообще-то я мог их понять, сам бы не пропустил такое зрелище. Но сейчас я был на стороне гостей, поскольку по собственному опыту отлично знаю, как неприятно просыпаться под любопытными взглядами посторонних.
