– Ну и чего вы на них уставились? – укоризненно спросил я своих «генералов» и добрую сотню других любителей экзотических зрелищ. – Дайте людям проснуться по-человечески.
– Не людям, а богам, – педантично поправил меня Анатоль.
– Людям, дружище, людям… Нет, правда, пойдите погуляйте. Я вас потом познакомлю.
Через час я честно выполнил свое обещание – представил Олимпийцам свою великолепную четверку. Все было очень чинно, просто загляденье.
– Один что-то мне говорил про поле, где должна разыграться Последняя битва, – начала Афина, когда мы наконец отправились в путь. – Не помню, как оно называется. Впрочем, это не имеет значения. Мы туда направляемся?
– Надеюсь, что нет. Никаких полей. К черту роковые предначертания. Надеюсь, мои ребята приведут нас в какое-нибудь место, которое при всем желании невозможно назвать полем. Учинить бы это безобразие на улицах Рима или Лондона… А то и вовсе в Москве. А что, достойное место.
Судя по всему, Афина была не в курсе политической жизни человечества. Во всяком случае, мое предложение насчет Москвы ее совсем не рассмешило.
– Скорее бы! – вздохнула она. – Я скоро свихнусь от ожидания.
– Не торопи судьбу, Паллада, – посоветовал я. – Лучше скажи ей спасибо. Сегодня она подарила нам еще один день жизни. Можно ехать, куда глаза глядят, колдовать по мелочам, если захочется есть, или укрыться теплым одеялом. Можно любоваться закатами и попробовать разглядеть на луне силуэт зайца – чем плохо?
– А что, разве на луне есть заяц? – изумленно спросила она.
– Китайцы считают, что есть. Если очень захочешь им поверить, ты его увидишь.
– Я попробую.
У Афины было растерянное лицо школьницы, которая впервые в жизни дала себе труд прислушаться к монологу учителя астрономии.
– Ну вот видишь, вовсе незачем торопиться с этой чертовой битвой, – резюмировал я. – В этом мире есть куча интересных вещей, на которых ты до сих пор не удосужилась задержать свой божественный взор. Думаю, тебе было недосуг.
– Это правда, – удивленно согласилась Афина.
Остаток дня она провела, старательно крутя головой по сторонам. Искала обещанные мною «интересные вещи», я полагаю. На закате Афина столь же усердно изучала переливы багрового света на горизонте, а с наступлением ночи дисциплинированно уставилась на луну.
– Макс, я его вижу! – неожиданно объявила она.
– Кого?
– Твоего «лунного зайца»!
Я посмотрел на ее счастливое лицо и рассмеялся. Сейчас оно стало совсем детским.
– Хочешь мороженого?
– Хочу, – кивнула она. И обернулась к Гермесу, который ехал рядом с нами: – Ты знаешь, что на луне есть заяц?
Он выразительно покрутил пальцем у виска, но Афина, по счастию, уже успела отвернуться.
– Макс, ты был совершенно прав. В этом мире действительно много удивительных вещей, на которые я никогда не обращала внимания. Взять хотя бы твое мороженое! – шепнула она.
Ночью мне пришлось снова объявить привал. В отличие от моих людей, Олимпийцы действительно нуждались в отдыхе. Впрочем, я был уверен, что нам некуда торопиться. Если мы опоздаем к месту свидания с судьбой, она не поленится выйти нам навстречу. Знаю я ее.
Один присоединился к нам недели через две. Он приехал один, верхом на своем верном Слейпнире и был мрачен как туча.
– Твои родичи оказались слишком упрямы? – сочувственно спросил я.
– Как старые ослы!
– И ты осуществил свое намерение отправить их в Хель, не дожидаясь Дня судьбы?
– Нет, – буркнул он. – Пока. Пусть еще подумают. Не суйся в мои дела, ладно? Пусть они остаются только моими.
– Ладно, вопрос закрыт. В конце концов, это уже не имеет никакого значения – как они себя поведут. Все и без того идет кувырком.
– Да, я тоже так подумал. Поэтому оставил все как есть.
К нам подошла Афина, на ее раскрытой ладони сидело крошечное крылатое существо изумрудно-зеленого цвета.
– Макс, посмотри! А раньше они меня боялись. Как оно называется?
– Вроде бы, золотоглазка.
– Я рада тебя видеть, Игг, – она наконец соизволила обратить внимание на Одина. – Ты пришел один или?..
– Один. А ты?
– Мы все здесь. Знаешь, плестись хвостом за Максом и его армией оказалось очень полезно. Ко мне возвращается сила. Постепенно, капля по капле, но это лучше, чем ничего. И не только ко мне. Зевс вчера метнул молнию и поджег хворост, собранный для костра. Впервые за столько дней ему снова удалось хоть что-то воспламенить!
– Рад за него, – насмешливо сказал Один. – Что ж, значит, твои родичи оказались смекалистее, чем мои дурни!
– Да не то чтобы смекалистее, просто нам было нечего терять. Все к лучшему. Хороши бы мы были, если бы до сих пор сидели на своих амбах!
– Кстати, ты еще не проиграла наш спор? – спросил Один. – У тебя для этого были все условия.
– Нет, не проиграла, – улыбнулась Афина.
– А что за спор? – заинтересовался я.
– Да так, ничего особенного, – ухмыльнулся Один.
– Могу и рассказать. Это уже не имеет значения, – пожала плечами Афина.
– Не вздумай! – нахмурился Один. – Время еще не вышло.
– Не делай из мухи слона, – отмахнулась Афина.
Я вдруг понял, о чем речь, почувствовал, что вполне могу покраснеть, повернулся и пошел прочь. Отойдя на несколько шагов, я услышал, как Афина сказала Одину: «Ну вот, он и сам догадался!» – и рассмеялась весело и беззаботно, словно они оба были старшеклассниками, обсуждающими свои амурные дела на большой перемене, а не последними богами замершего над пропастью мира.
А действительно, почему я даже не попробовал подкатиться к ней со своими нежными чувствами, прекрасными глазами и всем остальным заодно? – подумал я. – Дурак ты, Владыка, дураком и умрешь, судя по всему.
Я немного побродил в темноте, еще раз пятьдесят обозвал себя идиотом, после чего внезапно понял, что мои проблемы яйца выеденного не стоят, и вернулся к своим приятелям.
– Не сердись, Макс. Когда мы спорили, мы еще считали тебя своим врагом, – лучезарно улыбнулась Афина. – У нас головы были забиты всякими стратегическими планами и интригами. Поэтому не сердись, ладно?
– А разве я сержусь? – удивился я.
Впрочем, я все-таки сердился. На себя, разумеется.
Потом, когда они улеглись спать, я снова принялся обзывать себя последними словами. К счастью, пока никто не научился читать мои мысли, в противном случае мне бы никогда не удалось восстановить свой авторитет. Никакие чудеса не помогли бы.
Появление Одина словно бы подстегнуло время. С этого момента дни стали сменять друг друга так быстро, что я окончательно сбился со счета. Если раньше я хотя бы приблизительно представлял себе, что до Последнего дня осталось «около пяти месяцев», или «месяца два с половиной», или «недели три», то теперь окончательно утратил способность хоть как-то ориентироваться во времени. Я даже не мог понять, началась ли зима. Погода теперь зависела исключительно от мимолетных капризов моих спутников.
