– Опять твоя правда, – я был настолько выбит из колеи, что только и мог соглашаться со всеми его аргументами.
– Решай скорее, – потребовал мой нетерпеливый спутник. – Я не собираюсь терять время. Если не можешь решить, спроси свое сердце. Уж оно-то знает, чего тебе на самом деле хочется.
– Пошли! – Я решительно встал на ноги.
По большому счету, терять мне было нечего с самого начала, так что я вполне мог позволить себе роскошь временно отказаться от услуг разума и пригласить маленькую взбалмошную мышцу, обитающую под ребрами, взять на себя его нелегкие обязанности.
* * *
– Если так и дальше пойдет, мы будем наверху еще до первого рассвета, – бодро пообещал мне Кугайна, после того как убедился, что я не отстаю от него на подъеме. Он, конечно, был хорошим ходоком, но человек, которому довелось несколько дней кряду гулять по лесу в компании Вурундшундбы, вполне способен угнаться и за гепардом. Так что подъем в гору не представлял для меня серьезной проблемы. Зато он помогал отвлечься от тревожных мыслей: «А вдруг этот Варабайба пошлет меня на фиг, и все?» – и это делало меня почти счастливым.
– Рассвет в горах – самое лучшее событие, какое только может случиться с человеком, – откликнулся я.
– Это правда, – согласился мой спутник. – Все-то ты понимаешь.
Какое-то время мы поднимались молча и не без некоторого спортивного азарта: когда два взрослых мужчины начинают проделывать какие бы то ни было физические упражнения, рано или поздно это превращается в обыкновенное мальчишеское соревнование под лозунгом «А не слабо!» В конце концов мы убедились, что вполне стоим друг друга, и снова перешли на шаг. Как раз вовремя, еще немного, и я бы позорно запыхался.
– Не хочу лезть в твои дела, Ронхул, но будет лучше, если ты все-таки расскажешь мне свою историю, – неожиданно сказал Кугайна. – Должен же я как-то объяснить Варабайбе, с какой стати тебе припекло с ним повидаться. Или это великая тайна?
– Может быть, и тайна, – равнодушно откликнулся я, – но мне так не кажется. Я бы уже давно тебе все рассказал, просто мне показалось, что тебе это неинтересно.
– Не слишком, – спокойно согласился Кугайна. Он как-то ухитрился сказать это таким тоном, что его пренебрежение к моим делам не показалось мне обидным – ну, не интересно человеку, и все тут. Некоторые люди живо интересуются чужими биографиями, другие – нет, и мой спутник явно принадлежал ко второй категории.
– Но сейчас я должен получить хоть какое-то представление о твоей проблеме, – добавил он. – Это нужно для дела.
– Конечно, – кивнул я.
Моя история заняла не больше получаса. Я постарался быть кратким и обойтись без нытья и живописных подробностей. Кугайна слушал меня, не перебивая, но очень внимательно, даже шаг замедлил.
– Понятно, – кивнул он, когда я умолк. – Да, непростое у тебя дело, Ронхул!
– Как ты думаешь, Варабайба сможет мне помочь? – нерешительно спросил я.
Вообще-то я понимал, что мой спутник вряд ли может быть квалифицированным консультантом по вопросам, связанным с потенциальными возможностями бога Варабайбы, но мне позарез требовалась хоть какая-то моральная поддержка.
– Откуда мне знать? – рассудительно отозвался он. – Могу сказать тебе одно, Ронхул: пока человек жив, ничего не пропало. Из любой ситуации всегда есть выход, причем не один, а несколько. И кто ты такой, чтобы оказаться первым человеческим существом во Вселенной, попавшим в действительно безвыходную ситуацию?
– Логично, – растерянно согласился я.
Честно говоря, его пафосное выступление почему-то совершенно меня не успокоило, а, наоборот, разбудило задремавшие было тревожные предчувствия. К счастью, Кугайна не обратил никакого внимания на перемену в моем настроении.
– Это очень важное правило, Ронхул: выход не просто есть, их всегда непременно несколько! – с явным удовольствием повторил он.
– У меня такое ощущение, что ты все-таки выучился на жреца, – вздохнул я. – Что бы ты там ни рассказывал, а не похож ты на простого человека.
– Ну уж! Куда мне, – буркнул он. И задумчиво добавил: – А даже если и так, какая тебе разница? Ты – чужак, для тебя все мы должны быть равны.
– Ну не скажи, – возразил я. – Люди вообще не бывают равны. Дело не в званиях, конечно. Просто всегда есть люди, которые находятся рядом, и все остальные. Эти самые «все остальные» действительно в каком-то смысле «равны» – поскольку ты их не знаешь и совершенно к ним равнодушен. А вот те, кто находится рядом…
Я так заболтался, что сам не заметил, что остался один в темноте. Куда подевался Кугайна – вот чего я никак не мог понять. Только что он был рядом, шагал впереди – и вот… Некоторое время я звал его, но собственный голос, орущий в густой тишине предрассветных сумерек его имя «Кугайна», показался мне настолько неуместным, что я поспешно заткнулся.
В любом случае мой спутник не отзывался. Я даже начал думать, что он мне приснился. В этом не было бы ничего удивительного. В детстве я часто просыпался не в собственной постели, а на кухне или даже во дворе, так что вполне мог допустить, что на сей раз сомнамбулические похождения загнали меня чуть ли не на вершину скалы. Если учесть, что я весь день был на взводе, я мог выкинуть еще и не такой фортель.
– И что мне теперь делать? – растерянно спросил я себя.
Разумный ответ напрашивался сам собой: спускаться вниз, благо широкая тропа не дала бы мне заблудиться. К тому времени, как я спущусь, мои спутники как раз проснутся и начнут собираться, а потом я поднимусь сюда снова, вместе с ними, и ндана Кект замолвит за меня словечко перед Варабайбой, а может быть, и молчаливый пага Пикипых наконец-то разомкнет свои мудрые уста, так что все будет в полном порядке. Или не будет. В любом случае тут я ничего не могу изменить.
Я еще немного потоптался на месте и решительно зашагал вперед – чистой воды безумие, но я откуда-то знал, что поступаю правильно. Донельзя глупо, но правильно. Кто это говорил, что все самое интересное случается только с одинокими путниками?
* * *
Рассвет я встретил, сидя на плоской вершине скалы. Плато оказалось очень ровным и совершенно голым: здесь не росло ни травинки, о деревьях и кустах я уже не говорю. Тропа, по которой я сюда добрался, была единственным путем, ведущим на вершину, со всех остальных сторон плато казалось совершенно неприступным.
Рассвет действительно был великолепен. Сегодня первым оказалось маленькое бледно-голубое солнышко, поэтому и зарево над горизонтом переливалось синевато-лиловыми сполохами. Но в настоящий момент все эти красоты природы были мне до фени: бессонная ночь и спортивные подвиги превратили меня в груду аморфной биомассы. Даже предстоящая встреча с Варабайбой сейчас не вызывала у меня никаких эмоций. Я был абсолютно опустошен и равнодушен ко всему, в том числе и к собственной идиотской участи. Мне было немного неловко перед Хэхэльфом и его бунабскими приятелями, когда я думал о том, как они будут меня искать, когда проснутся, но, к счастью, у меня не оставалось сил на настоящие угрызения совести.
