– Конечно.
Я бегом пересек подворотню. Через минуту Меламори устроилась на заднем сиденье и начала командовать.
– Сначала нужно выехать на улицу, теперь направо… Хорошо, что ты так быстро едешь, Макс, но я не успеваю говорить повороты, так что лучше немного помедленнее, мы все равно их догоним – минутой раньше, минутой позже. Теперь еще раз направо.
– А что у тебя случилось с Кимой? – спросил я. – Вы же никогда не ссорились. И вообще он показался мне симпатичным. Я бы сам не отказался от такого дядюшки.
– Вообще-то ты прав… теперь налево. Мы с Кимой всегда были настоящими друзьями, или мне так казалось. Пока едем прямо, я скажу, когда нужно будет поворачивать… Именно поэтому я на него и обиделась! Выходки моего драгоценного родителя вполне в порядке вещей, я от него ничего иного и не жду. Другое дело, что Корва меня достал, но и это вполне нормально, иначе просто быть не может. А Кима делал вид, что все в порядке… теперь поворачиваем направо. Да, Кима делал вид, что все в порядке. И незаметно пытался научить меня уму-разуму. То есть, ему только казалось, что он делает это незаметно. В конце концов, это меня взбесило!
– Смотри-ка, мы, кажется, выезжаем из города, – удивился я.
– Да, выезжаем. Но они уже близко, можешь мне поверить.
– Отлично. Так чему же Кима пытался тебя научить?
– У него спроси. Наверное, ему казалось, что он учит меня мудрости… Знаешь, в тот день, когда Алотхо уехал в свой грешный Арварох, я поехала к Киме. Я с детства привыкла идти к нему, когда с моей жизнью происходит что-то не то. Лучше бы я сразу отправилась поболтать с тобой! Одним разочарованием было бы меньше.
– Грешные Магистры, да что же он такое тебе сказал?
– Наверное, ничего особенного. Но мне показалось, что хуже нельзя и придумать. Он начал издалека: «Меламори, девочка моя, я прекрасно понимаю, что с тобой происходит, бу-бу-бу…» Кстати, ты заметил, что этот Мир полон людей, которые совершенно уверены, будто прекрасно понимают, что происходит с остальными?.. А потом он заявил: «Тебе кажется, что с тобой происходит нечто необыкновенное. Но можешь мне поверить, с тобой случилось самое банальное событие, какое только может случиться. Любовь – всего лишь уловка природы, с помощью которой она заставляет людей производить потомство». Вот что он мне выдал, представляешь? Трудно объяснить, почему, но эта фразочка меня доконала.
– Довольно цинично, – согласился я. – Нормальный влюбленный человек совершенно не в силах спокойно пережить сообщение, что с ним случилось нечто банальное. Попробовал бы мне кто-то такое сказать пару лет назад! Я бы умер на месте. Или, по крайней мере, обиделся на всю жизнь.
– А сейчас? – осторожно спросила Меламори. – Хочешь сказать, что теперь ты спокойно относишься к подобным высказываниям?
Я пожал плечами.
– Просто теперь мне плевать на чужие высказывания. Хотя, может быть, я просто переоцениваю собственную терпимость, потому что мне уже давно не говорили ничего в таком роде?
– Скорее всего, – улыбнулась Меламори. – Видишь огонек впереди? В этом амобилере сидит твой драгоценный Мохи, я совершенно уверена.
– Вот и отлично. Что будем делать, незабвенная?
– Ай, там видно будет! – отмахнулась Меламори.
Мои проблемы ее пока не беспокоили, и я прекрасно понимал почему. Когда Мастер Преследования приближается к концу следа, его волнует только одно: сделать последний шаг, а там хоть трава не расти. Так уж все устроено, ничего не попишешь. Мне предстояло выкручиваться самостоятельно.
Легко сказать – выкручиваться! Я даже не был уверен, что Мохи действительно требуется моя помощь. У трактирщика вполне могло быть какое-нибудь важное деловое, или, чем черт не шутит, романтическое свидание, ради которого и любимое заведение можно бросить на произвол судьбы. Впрочем, отступать было слишком поздно. Поэтому я сделал первое, что пришло в голову: прибавил скорость, на полном ходу пронесся мимо интересующего нас амобилера, лихо развернулся и рванул ему навстречу. Я спиной чувствовал, как Меламори сжалась в комочек на заднем сиденье. Кажется, она даже не дышала. Мне оставалось только надеяться, что мчащийся навстречу возница не окажется каким-нибудь камикадзе.
Он не был камикадзе, этот очкарик в красном лоохи. Но он здорово испугался. И вместо того, чтобы просто остановиться, он попытался свернуть. Дорога была мокрая и скользкая, а гонщик из него вышел никудышный. В результате через несколько секунд его амобилер лежал в придорожной канаве. Проклиная все на свете, я резко затормозил и бросился к поверженному амобилеру.
Сейчас меня интересовала только одна вещь на свете: здоровье господина Мохи Фаа. Мне очень не хотелось обнаружить, что моя дурацкая выходка угробила этого чудесного сердитого дядьку. Поэтому я сразу же кинулся к пассажиру на заднем сиденье. Мокрая от дождя кожа лоохи не оставляла сомнений: это действительно был Мохи. И он был без сознания. Или еще хуже.
– Мохи, не вздумайте умирать! – дрожащим голосом сказал я.
Конечно, это было глупо, но подействовало самым удивительным образом. Мохи открыл глаза.
– Как скажете, – покорно согласился он.
Я перевел дыхание. Такого облегчения я уже давно не испытывал.
– Вы в порядке?
– Не знаю, – равнодушно ответствовал Мохи.
Только теперь я заметил, что его лицо в крови. Плохо дело.
– Я так хочу, чтобы вы были в порядке, – в отчаянии сказал я. – Больше всего на свете я хочу, чтобы вы были в порядке!
– Да, я в порядке, – неожиданно согласился Мохи. – Я даже могу встать.
– Вот и отлично. Сейчас мы с вами поедем к Джуффину, он кого угодно способен на ноги поставить, – радостно забормотал я.
– Ладно, поедем к Джуффину, если хотите, – кивнул Мохи.
Он действительно поднялся на ноги и медленно пошел к амобилеру Меламори.
Только тут я вспомнил, что должен быть еще и возница. Я посмотрел на переднее сиденье. Но там уже никого не было. Наверное, пока я сосредоточился на Мохи, парень успел удрать, или…
Далеко он не удрал, этот бедняга в красном лоохи. Просто вылетел из амобилера при падении. Я нашел его в той же канаве, в нескольких шагах от машины. Парень был мертв, это сразу бросалось в глаза. Живой человек не может лежать в такой неестественной позе. Видимо, бедняга свернул шею.
По идее, я должен был огорчиться. Но мои сердца отреагировали на происшествие совершенно равнодушно. Почему-то я был совершенно уверен, что смерть этого человека в красном – вовсе не такое уж плохое событие.
Я подивился собственной душевной черствости, пожал плечами и пошел к амобилеру.
– Что с возницей, Макс? – спросила Меламори.
– Он умер. Наверное, это плохо. Но гораздо хуже другое: я почему-то совершенно не расстроен этим происшествием. А ведь я даже не знаю, был ли он хоть в чем-то виноват.
