– Они пришли, наши с тобой товарищи по несчастью. Ты чувствуешь их присутствие, Макс?
– Ничего я не чувствую. А кто пришел-то? Вы имеете в виду вон те привидения?
– «Привидения»? – удивился Джуффин.
– Ну да. Прозрачные, мерцающие силуэты возле воды… Что-то не так?
– Да нет, все так. Просто ты видишь их очень забавным способом. Для меня они выглядят иначе. Вернее, вообще никак не выглядят. Мы с тобой совершенно по-разному интерпретируем одно и то же явление. Но так даже лучше. Сколько этих «привидений» ты видишь?
– Сейчас, дайте сосчитать… Семнадцать.
– Все правильно, семнадцать. Десять в состоянии найти обратную дорогу к себе, остальные – как повезет… Слушай, Гугимагон, тебя же лечили Кристаллом Памяти, пока ты валялся на казенной койке в Приюте Безумных. Вот и давай его сюда. Им это может здорово помочь.
– Возьми. – Одноглазый протянул Джуффину темный блестящий предмет, больше всего похожий на кусок антрацита. – С каких это пор ты стал такой заботливый? – сварливо спросил он. – Какое тебе дело, что будет с этими тенями? Их хозяева – не твои люди.
– Конечно, не мои. Они вообще не из Ехо. И даже не обитатели окраин Мира. Только одна женщина наша, из Тулана, а прочие – Магистры знают, откуда их сюда занесло… Так, нам нужно разделить Кристалл Памяти на семнадцать частей. Десять поменьше, семь побольше. Сейчас посмотрим, гожусь ли я в помощники знахаря, – Джуффин ритмично постукивал пальцами по темному камню. – Все, готово. Держите, ребята.
Он швырнул в море темные осколки кристалла. Я заметил, как зашевелились светящиеся призрачные фигуры, замершие было у воды; нечто, что служило им руками, потянулось навстречу медленно опускающимся на дно камням.
– Постарайтесь вернуться к себе, ребята, – с удивительной нежностью сказал им Джуффин. – И еще, постарайтесь запомнить хоть что-то из всей этой истории. Вы попали в мерзкую переделку, но память о ней может оказаться очень полезной потом, когда вы войдете в Коридор между Мирами самостоятельно – если это, конечно, когда-нибудь случится. А теперь я открою вам Дверь.
Джуффин поднял перед собой руку и с силой начертил в воздухе что-то вроде здоровенного прямоугольника. Это выглядело так, словно он разрезал очень плотную ткань не слишком острым ножом, самые большие усилия требовалось прикладывать, чтобы вырезать углы. Тем не менее его затея увенчалась успехом, во всяком случае, мне показалось, что я даже вижу контуры этого прямоугольника, мерцающие бледным красноватым светом.
Семнадцать призрачных существ устремились к Джуффину, одно за другим; они исчезали, соприкоснувшись со светящимися границами невидимой Двери. Не прошло и минуты, как все было кончено. Шеф снова уселся на песок, рядом с останками Гугимагона. Кажется, дела одноглазого были совсем плохи – он все меньше походил на живого человека. Но Джуффин не обращал на это никакого внимания. Он повернулся ко мне и обезоруживающе улыбнулся.
– Когда-то очень давно, когда я был почти мальчиком, со мной случилось то же самое, что и с ними. Какой-то тип, вроде этого, – он кивнул в сторону неподвижного тела Гугимагона, – похитил мой дух. Очень небольшую его часть, мне еще повезло. Разумеется, тогда я не понял, что со мной случилось. Внешне я оставался вполне нормальным парнем, никому и в голову не пришло бы упечь меня в Приют Безумных. Просто мне чего-то не хватало, хотя я, конечно, не осознавал своей потери. Я был очень молод и не знал, как ощущают себя прочие люди. Полагал, что эта пустота внутри – нормальное человеческое чувство, что жизнь бессмысленна, глупа и безрадостна для всех. Меня ничто не интересовало по-настоящему: скучные и противные дни, похожие один на другой, ночи без сновидений и усталость – такая бесконечная усталость! Я болтался, как неприкаянный, и мои тусклые глаза не видели ничего, кроме собственных отражений в многочисленных зеркалах, от которых меня смутно тошнило. Это метафора, Макс. Слов, которые нужны, чтобы объяснить, как это было паршиво, все равно не существует. Хуже всего, что какая-то часть меня помнила, что бывает и по-другому. Это приносило боль – неосознанную и неописуемую. Так продолжалось, пока старый шериф Махи Аинти не предложил мне место своего помощника. Теперь-то я знаю, первое, что он сделал, познакомившись со мной поближе, – это отправился в Хумгат и отыскал маленькую частичку меня. Ну, наверное, дал по морде кому следует, – одним словом, освободил мой заблудившийся дух из плена. И тогда я снова узнал, чем пахнет настоящая жизнь.
Джуффин улегся на спину, вытянул ноги, закинул руки за голову, сладко охнул – не то от телесного благополучия, не то от полноты чувств – и продолжил:
– В ту ночь я дежурил в Доме у Дороги. Это было мое второе ночное дежурство… Или все-таки третье?.. Я задремал, сидя в кресле, а потом вдруг проснулся. Подскочил как укушенный, потому что ветер распахнул окно, и оказалось, что в мире существуют такие вещи, как мелкие капли дождя и запах мокрых листьев дерева шотт – не меньшее чудо, чем восход какого-нибудь лилового Солнца на другом краю Вселенной. Я вылез в окно и поперся бродить по городу. Обошел все мосты – ты ведь помнишь, сколько мостов в Кеттари? – пил какую-то дрянь в ночном трактире, изумляясь интенсивности вкусовых ощущений, пытался потрогать руками все, что можно потрогать, просто чтобы убедиться, что оно настоящее. Вернее, что я сам настоящий. Что правда, то правда, в ту ночь я наконец-то снова стал «настоящим» и чуть не рехнулся от вернувшейся ко мне остроты ощущений. Честно говоря, я до сих пор в восторге от факта собственного существования и от каждой травинки под ногами: мне есть с чем сравнивать, я еще помню время, когда жил среди всего этого, не чувствуя почти ничего… А потом я кое-как взял себя в руки и вернулся на службу. И хитрец Махи часа три ворчал на меня за самовольную отлучку. Теперь-то я понимаю, он распекал меня, чтобы я не свихнулся от счастья. Хотя не могу сказать, что он выбрал самое эффективное средство.
Джуффин улыбнулся так мечтательно, словно выговор, полученный от старого шерифа Кеттари Махи Аинти, был самым приятным событием в его жизни. Впрочем, так оно и было – в каком-то смысле.
– А теперь вы… как бы отдали долг, да? – спросил я.
– Как ты все правильно понял, – обрадовался Джуффин. – Именно отдал долг, лучше и не скажешь. Описать не могу, как мне нравится думать о том, что сейчас творится с этими беднягами! Может быть, кто-то из них даже рехнулся от внезапной полноты ощущений – самая очаровательная разновидность сумасшествия.
– Наверное, я понимаю, – смущенно сказал я. – Когда я оказался на тропе Доперстов, заблудился в своем Мире и забыл себя, а потом начал вспоминать: постепенно, шаг за шагом… Нет, это было совсем другое, но все-таки…
– Да, – кивнул Джуффин. – Все истории о возвращении к себе – это, в сущности, одна и та же история. Конечно, ты знаешь, о чем я говорю. Кому и знать, как не тебе.
Он повернулся к Гугимагону и положил руку на бледный лоб старика.
– Надеюсь, ты слушал меня очень внимательно. Своему коллеге я мог бы рассказать эту историю и позже, сам понимаешь. Но я хочу, чтобы ты знал, что творилось с ребятами, у которых ты забирал силу. Может быть, это бессмысленно – читать нравоучения тому, кто должен умереть, и все же… Никто толком не знает, что случается с теми, кому удается умереть в Хумгате. Вряд ли это будет настоящая смерть, ты ведь на это и рассчитываешь, правда? Если бы мне предстояло умереть, я бы тоже постарался сделать это именно там.
