– Ничего, – утешил ее я. – Наверняка ты все-таки опередила Мелифаро. Какое-никакое, а тоже достижение.
– Ты шутишь, Макс? – изумленно спросила Меламори. – Мелифаро вообще знал обо всем с момента вашей первой встречи. Просто посмотрел на тебя и все понял. С ним то и дело такое случается. Он не любит афишировать свои способности, это правда. Но ты мог бы догадаться.
– Мы с тобой товарищи по несчастью, – рассмеялся я. – Не рассчитывай на почетное звание самой большой тупицы Тайного Сыска. Это место навсегда останется за мной. Если честно, до этой минуты я был совершенно уверен, что Мелифаро – единственный, кто до сих пор верит в нашу с Джуффином дурацкую легенду о Пустых Землях. Верит, несмотря ни на что. Просто потому, что так смешнее.
– Отчасти ты прав. Он так привык тебе подыгрывать, что иногда сам забывает, какая из версий твоей биографии подлинная. Впрочем, плевать он на все это хотел с высокой башни.
– Вместо этой ерунды, – я помахал перед носом Меламори своей левой ладонью, на которой буквами забытого древнего алфавита было начертано мое так называемое Истинное имя, – вместо этой мистической бредятины мне следовало бы написать здесь нормальным человеческим языком: «люди – не то, чем они кажутся». И начинать каждое утро с обязательного чтения этой немудреной истины вслух. А то в один прекрасный день какой-нибудь очередной сюрприз меня доконает.
– Ну что ты. Не следует так хорошо думать о людях. Если бы каждый человек действительно был способен доконать тебя каким-нибудь сюрпризом, мы бы жили в совершенно невероятном Мире, пугающем, но прекрасном, – вздохнула Меламори. – А так… В общем, не думаю, что тебе действительно стоит писать эту фразу на своей ладошке. Во всяком случае, уж я-то не преподнесу тебе никаких сюрпризов, обещаю. Думаю, что я именно такая, какой кажусь. Разве что еще немного глупее. И гораздо трусливее, наверное.
– Страсти какие, – уважительно сказал я. – С чего это вы вдруг ударились в самокритику, леди? Себя надо любить и хвалить. Не поручать же такое ответственное дело чужим людям.
– Не знаю, – пожала плечами Меламори. – Просто в последнее время я сама себе опротивела. Сил нет расхлебывать последствия собственной глупости. И трусости заодно.
– Жалеешь, что не уехала в Арварох с Алотхо? – Я уже понял, откуда ветер дует. – Но это как раз тот редчайший случай, когда все действительно можно исправить. Он ведь вернется, через год с небольшим.
– Даже раньше, – мрачно ответила Меламори. – Мне, знаешь ли, удалось уговорить Камши отдать арварохцам их драгоценного «презренного Мудлаха» уже этой весной. Убедила его, что подчиненные Алотхо, вставшие лагерем у паромной переправы, здорово портят городской пейзаж. Разумеется, одного этого аргумента было бы недостаточно, но мне удалось стать счастливой обладательницей информации об одном пустяковом служебном нарушении, которое могло бы стоить этому упрямцу его столь блестящей карьеры. Да, Макс, я пошла на шантаж государственного служащего высшего ранга и, честно говоря, чрезвычайно этим довольна. Я оказалась ловкой интриганкой, родня из Семилистника может мной гордиться… Ну вот, а потом я послала зов Алотхо. Он, как ты понимаешь, совершенно счастлив. Без меня-то он худо-бедно справляется, зато вожделенный Мудлах снится ему еженощно. Так что прекрасный сэр Аллирох уже погрузил свою «полусотню Острозубов» на корабль и отправился сюда, с мечом наперевес. Плывет и мечтает о том, как снесет бестолковую голову этого несчастного, проигравшего какую-то дурацкую войну, царя. В начале весны, то есть через пару-тройку дюжин дней, они будут в Ехо, если с ними ничего не случится. А что, собственно, может случиться с этой оравой амбалов?
Меламори говорила насмешливо и сердито. Я ушам своим не верил.
– В таком случае я вообще не понимаю, с какой стати ты с каждым днем мрачнеешь, как небо над болотами?
Я-то, откровенно говоря, до сих пор полагал, что именно разлука с белокурым красавчиком Алотхо Аллирохом была причиной ее стабильно подавленного настроения. И теперь, накануне нового свидания, ей следовало бы приободриться. Или?..
Меламори сердито стукнула маленьким кулачком по скамейке. Я изумленно наблюдал за траекторией полета нескольких крупных щепок, отколовшихся от толстенной доски вследствие небрежного жеста моей хрупкой собеседницы.
– Ты все понимаешь, – яростно сказала она. Но тут же сменила гнев на милость, а злость – на лирическую печаль. – Нет, пожалуй, не понимаешь. Извини, погорячилась. Ничего у меня не выйдет, Макс. Все будет, как в прошлый раз. Я снова все взвешу и решу, что от добра добра не ищут. Мои родители были бы приятно удивлены, если бы узнали, как отлично им удалось меня воспитать! Раньше-то мне казалось, что я такая храбрая, независимая и вообще самая замечательная. Больше мне так не кажется. Квохтанье моей мамочки, ее любимая формула: «Леди не должна шляться в одиночестве по незнакомым местам» – не имеет никакого значения, когда я собираюсь отправиться поразвлечься. Но она превращается во всемогущее заклятие, когда я начинаю думать, что могла бы все бросить и уехать в этот грешный Арварох. Стоит представить себе, как я схожу с корабля на совершенно чужой берег, и я тут же начинаю думать, что все верно, леди, действительно, не должна шляться в одиночестве по незнакомым местам!
– Могу тебя понять, – сочувственно откликнулся я. – У меня самого наверняка не хватило бы духу взять да уехать в Арварох. Это каким же надо быть великим героем, чтобы там выжить! Все эти их милые обычаи…
– Это у тебя духу не хватило бы? – возмутилась Меламори. – Ври больше, сэр Макс! Уж если у тебя хватило духу все бросить и покинуть Мир, в котором ты родился… Ну, знаешь ли! Какой уж тут Арварох.
– Мне было гораздо проще принять решение. Тут мне действительно повезло. Мне было нечего терять там, где я родился. Абсолютно нечего, можешь поверить! Паршивая жизнь, но для того, кто собирается удрать в другой Мир, идеальная ситуация, лучше и быть не может. Тебе-то есть что терять, насколько я понимаю.
– Есть, конечно. – Она немного подумала и помотала головой. – Но это только иллюзия, Макс. На самом деле, мне тоже нечего терять. Конечно, я люблю Ехо, обожаю свою работу, вокруг полно приятных людей, видеть которых – настоящая радость для меня. Но все это сейчас не имеет значения. Знаешь, в прошлый раз, когда я отказалась ехать с Алотхо, основным аргументом была отнюдь не моя любовь ко всему, что придется потерять. Моим решением руководила осторожность. Вернее, трусость, панический страх перед неизвестным, если называть вещи своими именами.
– Куруш сказал бы на это: «Людям свойственно бояться неизвестного», – и был бы совершенно прав, – вздохнул я. – Этот страх – самое общечеловеческое свойство. Наверное, гораздо более значительное, чем прочие антропологические признаки.
– Тем не менее я сижу рядом с человеком, который однажды решился отправиться в путешествие между мирами. – Меламори осторожно прикоснулась к моему плечу, словно бы моя материальность могла послужить веским доказательством ее правоты. – Значит, «общечеловеческий», как ты выражаешься, страх перед неизвестным вполне преодолим. А в моем случае речь идет всего лишь о путешествии на другой материк. Ничего из ряда вон выходящего!
