Книга Веяние тихого ветра, страница 42. Автор книги Франсин Риверс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Веяние тихого ветра»

Cтраница 42

— Возвращайся в дом, — резко сказал он, отойдя в сторону и дав девушке возможность пройти.

Хадасса посмотрела на него. На его красивом лице явно проглядывали черты глубокой задумчивости. Марк Валериан имел все, что только мог дать человеку этот мир. И все же он стоял в саду молчаливый и какой–то одинокий. А может быть, все его высокомерие и богатство были только внешней стороной его внутренней неудовлетворенности? В ее сердце пробудилась жалость. Может быть, стоило сказать ему о том, какую именно любовь она подразумевала? Что он тогда сделает — рассмеется или отправит ее на арену?

Хадасса боялась говорить с римлянами о Боге. Ей было известно, что творил Нерон. Она знала, что происходит каждый день на арене. Поэтому все то, что ей дано было знать, она хранила в тайне.

— Да будет с тобой мир, мой господин, — мягко сказала она и пошла прочь.

Марк удивленно посмотрел на нее. Она говорила так тихо, так нежно, будто утешала его. Он продолжал смотреть ей вслед, пока она не скрылась из виду.

9

Марк стал наблюдать за юной иудейкой всякий раз, когда бывал дома. Он и сам не мог понять, что его так привлекало в ней. Она была преданна его сестре и, казалось, всегда знала, в каком Юлия настроении, что ей в данный момент нужно, и при этом смотрела на свою хозяйку с благородным смирением. Вития служила Юлии еще до Хадассы, но у египтянки не было такой преданности. Юлия была капризна, да и вообще характер у нее был невыносимый. Вития подчинялась ей. Эта юная иудейка служила ей. Марк мог судить об этом по тому, как она прикасалась руками к плечам Юлии, когда та в очередной раз выходила из себя. Никто, кроме матери, так к Юлии не прикасался. Самым удивительным было то, что одно это прикосновение, казалось, тут же успокаивало сестру.

Объявление о предстоящей свадьбе Юлии стало для всех в доме настоящим шоком, а для Хадассы испытанием. Как только отец сказал об этом, Юлия впала в истерику.

— Я не выйду за него! Никогда! — кричала она отцу в тот вечер, когда он сообщил ей об этом. — Ты не можешь мне приказывать! Я убегу из дома! Я покончу с собой!

Отец дал ей пощечину. Он никогда себе такого не позволял, и Марк настолько удивился, что даже не знал, что делать, но все же привстал на месте и со стуком поставил свой кубок на стол.

— Децим! — возмущенно сказала мать, также шокированная поступком мужа. Юлия такого вовсе не заслуживала. Как бы то ни было, бить ее по лицу не следовало.

Пораженная и притихшая, Юлия стояла и придерживала рукой щеку.

— Ты ударил меня! — сказала она таким тоном, будто не верила случившемуся. — Ты ударил меня!

— Сейчас же прекрати истерику, Юлия, — процедил отец сквозь зубы. — Еще раз заговоришь со мной таким тоном, и я ударю тебя еще раз. Поняла?

Она опустила руки, и ее глаза наполнились слезами.

— То, что я делаю, я делаю для твоего блага, и мне жаль, что ты никак не можешь это понять. Ты выйдешь за Клавдия Флакка. Его высоко уважают в обществе, у него большое имение в Апеннинах, которые ты, насколько я знаю, любишь больше, чем Рим. Он был верным мужем своей жены до самой ее смерти. Таким же верным мужем он будет и тебе.

— Он старый и дряхлый.

— Ему сорок пять лет, и он полон сил.

— Я не выйду за него, сказала же! Не выйду! — Юлия снова разразилась слезами. — Я возненавижу тебя, если ты не передумаешь. Клянусь тебе. Возненавижу до самой смерти! — С этими словами она выбежала из комнаты.

Марк хотел было догнать ее, но мать мягким голосом остановила его:

— Оставь ее, Марк. Хадасса, позаботься о ней.

Марк посмотрел вслед убегающей к Юлии рабыне.

— В этом была необходимость, отец? — спросил Марк, явно теряя терпение и из последних сил стараясь сохранять вежливый тон.

Децим опустил голову и смотрел на свою руку, лицо его стало бледным и напряженным. Сжав руку в кулак, он закрыл глаза и молча вышел из комнаты.

— Марк, — сказала мать, твердо положив свою ладонь на его руку, когда он хотел встать и пойти вслед за отцом, — оставь его. Если даже ты в этом вопросе примешь сторону Юлии, это ей все равно не поможет.

— Он не имел никакого права бить ее.

— Он ее отец. Многое из того, что не принято в империи, приходится делать отцам, которые не воспитали своих детей должным образом. Она не имела права так разговаривать со своим отцом!

— Права, может быть, и не имела, но у нее были на то свои причины! Клавдий Флакк… Клянусь всеми богами, мама! Ты же сама этого не хочешь.

— А вот здесь ты совершенно неправ. Клавдий прекрасный человек. И он никогда и ничем не обидит ее.

— Но и удовольствия особого он ей тоже не доставит.

— Марк, удовольствия в жизни — не главное.

Марк недовольно покачал головой и вышел из комнаты. Он постоял с минуту в раздумье, после чего направился к комнате Юлии. Ему самому хотелось убедиться в том, что с Юлией все в порядке. Она по–прежнему плакала, но уже не так истерично, а юная иудейка обнимала ее, подобно матери, гладила ее по волосам и что–то говорила. Он стоял в дверях, никем не замеченный, и смотрел на них.

— Как только моему отцу в голову взбрело выдавать меня за такого жалкого старика? — стонала Юлия, вцепившись в девушку, будто в этой служанке была ее последняя надежда.

— Твой отец любит тебя, моя госпожа. Он желает тебе только блага.

Марк на всякий случай отошел назад, но остался в коридоре и продолжал слушать.

— Да не любит он меня, — воскликнула Юлия. — Ему на меня вообще наплевать. Разве ты не видела, как он меня ударил? Он только и думает, как бы держать меня в узде. Без его разрешения я ничего в доме не могу сделать, а меня уже тошнит от этого. Как бы я хотела, чтобы моим отцом был Друз. Октавия может делать все, что ей нравится.

— Иногда такая свобода говорит не о любви родителей, а об ее отсутствии.

Марк ждал, что Юлия после таких спокойных слов сейчас снова взорвется в истерике. Но последовало долгое молчание.

— Странные вещи ты говоришь, Хадасса. В Риме если ты кого–то любишь, ты позволяешь ему делать все, что ему хочется… — в голосе Юлии слышалось удивление.

— И что ты хочешь делать, моя госпожа?

Марк наклонился вперед и увидел Юлию, спокойно сидящую и явно растерянную.

— Что–нибудь, — сказала она, нахмурившись. — Все, — поправилась она и решительно встала, — кроме семейной жизни с Клавдием Флакком.

Марк криво усмехнулся, услышав такую нелестную оценку Клавдия. Он наблюдал за тем, как его сестра прошла по комнате к своему косметическому набору. Там она взяла в руки дорогое греческое косметическое средство.

— Не понять тебе этого, Хадасса. Что ты знаешь? Иногда мне кажется, что это я рабыня, а не ты.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация