Октавия сухо засмеялась.
— Юлия, да хватит тебе и жемчужных украшений. Эти стекляшки и сестерция не стоят. Юлия слегка отстранилась от прикосновения Чакра, ее прежние украшения сияли у нее на груди.
— Но они такие красивые!
Чакр тем временем внимательно изучал дорогое аметистовое ожерелье, которое красовалось на Юлии.
— Эта хрустальная подвеска стоит двадцать пять динариев, — сказал Чакр, зная, что Юлия может позволить себе заплатить столько и даже больше.
— Так дорого? — разочарованно сказала Юлия. Эта сумма равнялась примерно среднему месячному заработку.
— Смешно, — усмехнулась Октавия, довольная тем, что Юлия это купить не сможет. Подвески были красивыми, и если она не могла их купить, ей не хотелось, чтобы и Юлия их покупала. — Пошли.
— Что делать, сила стоит дорого, моя госпожа, — сказал Чакр своим мелодичным, вкрадчивым голосом, усиленным таинственностью самого Древнего Египта. — Эти редкие подвески сотворены самими богами.
Юлия посмотрела на выбранные ею украшения.
— Но мне не позволяют брать с собой деньги на рынок.
— Мы можем оформить расписку, и я позабочусь обо всем, как вы прикажете, моя госпожа.
— Я вдова, — стыдливо проговорила она, — а моими средствами распоряжается мой брат.
— Это не меняет дела, — сказал Чакр, выписывая счет.
— Она же еще не сказала, хочет ли купить их, — сердито заметила Октавия.
— Но я хочу, — сказала Юлия и стала смотреть, как Чакр записывает цену каждой подвески. Она продиктовала ему полное имя Марка и его адрес. Торговец спросил, живет ли она у брата, и она ответила, что нет. — Я живу у отца, Децима Виндация Валериана.
— Великий человек, — уважительно сказал Чакр и больше не задавал ей вопросов. — Распишитесь здесь, пожалуйста, — он окунул перо в чернила и передал его Юлии. Пока она расписывалась, он заворачивал четыре ожерелья в белую шерсть и укладывал их в кожаную сумку. Затем, почтительно поклонившись, передал покупку Юлии. — Пусть же тот чистый хрусталь, который вы будете носить, принесет вам исполнение всех ваших желаний, моя госпожа.
Юлия была рада своим приобретениям и теперь останавливалась едва ли не у каждого прилавка. Она купила еще благовония в изящном пузырьке, небольшую амфору с приятно пахнущими маслами и красочную коробку с пудрой.
— Клянусь Зевсом, Юлия, я твои покупки за тебя носить не буду, — сердито сказала Октавия. — Тебе надо было взять с собой свою маленькую иудейку. — Она сунула покупки Юлии в руки и пошла прочь, пробираясь сквозь толпу и не желая больше подстрекать Юлию к ссоре с отцом и продолжать с ней эту прогулку.
Смеясь, Юлия поспешила за ней.
— Но ты же сама хотела пойти сюда!
— Только посмотреть. А не покупать все, что подвернется под руку.
— Ты так ничего и не купила!
Октавия заскрипела зубами, услышав замечание Юлии, раздраженная тем, что ее подруга может купить множество товаров, даже не почувствовав этого, тогда как у нее вообще нет своих денег. Она оставила без внимания просьбу Юлии подождать ее. У нее не было ни малейшего желания признаваться в правоте Юлии. Все ее мысли были теперь заняты хрустальными подвесками в маленькой кожаной сумочке. С такими деньгами Юлия могла бы подумать и о том, чтобы купить хоть какой–нибудь подарок своей подруге. Но, увы, она думает только о себе!
— Октавия!
Подавив в себе негодование, Октавия замедлила шаг. Стараясь выглядеть как можно спокойнее, она подняла голову и сказала:
— Здесь все как–то уж очень дешево и безвкусно. Я не увидела того, что мне бы хотелось.
Юлия прекрасно знала, что Октавия в восторге от хрустальных ожерелий, но не собиралась уговаривать свою подругу взять что–либо, после того как была вынуждена догонять ее, пробираясь по заполненным улицам. Юлия тоже посмотрела на подругу как можно спокойнее.
— Жаль. А я было подумала о том, чтобы подарить тебе какую–нибудь одну подвеску, — сказала она, зная, что Октавии нравятся такие украшения, но она не может себе позволить их купить. Марк говорил, что Друз на грани разорения. Единственное, что может спасти его от окончательного позора, — это самоубийство.
Октавия посмотрела на нее.
— В самом деле?
Юлия продолжала идти дальше.
— Ну, теперь, наверное, нет. Я бы не хотела дарить своей лучшей подруге что–то безвкусное и дешевое. — Она оглянулась и осталась довольна выражением лица Октавии. Ей надоел ее покровительственный тон. — Может быть, позднее найдем что–нибудь, что тебе по душе.
Дойдя до Марсова поля, обе почувствовали усталость. Юлии не хотелось сидеть в тени дерева. Она хотела сесть на открытой местности, как можно ближе к воинам, занимающимся строевой подготовкой. Октавия не испытывала особого желания смотреть на легионеров. Ей казалось, что все смотрят только на Юлию и мало обращают внимания на нее. Раздосадованная, Октавия сделала вид, что ей скучно. Ей не нравилось быть в тени Юлии. Она привыкла что, когда они вместе, центром внимания становится она. Наверное, ей следует похудеть, или поменять прическу, или воспользоваться большим количеством косметики. Тогда красота Юлии снова померкнет по сравнению с ее красотой. Но достаточно было взглянуть на Юлию, чтобы понять, что этого не будет. Разница между ними становилась все заметнее.
Жизнь так несправедлива. Юлия была избалована богами. Она родилась в богатой семье, не знала горя, пользовалась всеми благами общества. Потом вышла замуж за старого богача, который вовремя свернул себе шею, не успели они прожить вместе и года, после чего бедной маленькой Юлии досталось в наследство огромное состояние — наверное, слишком огромное для глупых людей, не знающих, как им распорядиться. Уж Октавия нашла бы, куда пустить эти средства.
Глядя на то, как хорошо Юлия проводит время, Октавия умирала от зависти. Горечь так и разъедала ее. Ее отец всегда оправдывался перед своими кредиторами. Он все больше и больше времени проводил со своими покровителями и искал тех, кто мог бы что–то вложить в его истощенные сундуки. Октавия знала, что его поездка в Помпеи была лишь отговоркой, — ему просто хотелось побыть какое–то время одному. Вчера он накричал на нее, обвинив ее в том, что она расходует слишком много денег. Он сказал, что ему и так тяжело «выпрашивать» средства у покровителей. Может ли он представить, что она испытывает каждый раз, когда ей приходится выпрашивать деньги у отца? Если они так бедны, ему, вероятно, придется прекратить делать ставки на зрелищах. Ему еще ни разу не удалось поставить на победителя гонок колесниц.
Почему ей досталась такая доля — быть дочерью какого–то олуха? Разве она не заслужила всего того, что имеет Юлия? Единственное, чем Октавия могла похвастать, так это тем, что у нее есть личная служанка, дочь какого–то африканского вождя. Октавия вспомнила, как впервые привела ее в гости к Юлии и увидела, как Юлия устыдилась своей страшной иудейки. Но теперь и этот небольшой триумф был развеян. Ее африканская «принцесса» стала такой надменной и агрессивной, что, для того чтобы заставить ее подчиняться, приходится как следует бить ее, тогда как смиренная маленькая иудейка Юлии служит так, будто находит в этом наслаждение для души.
