Хадасса понимала, почему Юлия полюбила его. Он был красив, от него исходила какая–то жизненная энергия, он был очарователен. Дециму и Фебе он понравился. И все же, несмотря на то что у Хадассы, казалось бы, не было никаких оснований для подобных чувств, она была убеждена, что за очаровательной внешностью этого молодого человека скрывается что–то темное и зловещее. Всякий раз, когда Кай смотрел на нее, ее бросало в дрожь от этого недоброго немигающего взгляда.
Хадассе не с кем было поделиться своими чувствами. Марк был в отъезде, и в ближайший месяц никто не ждал его возвращения. Если бы он был здесь, она смогла бы набраться смелости, чтобы поговорить с ним. Но когда он вернется, уже будет поздно. Со жрецами все уже было обговорено, и был назначен день свадьбы. Юлия выйдет замуж еще до возвращения ее брата.
— Наверное, тебе хотелось бы, чтобы твой брат был на свадьбе, — сказала Хадасса.
— Конечно, хотелось бы, — ответила Юлия. — Но жрецы сказали, что вторая среда апреля — это наш счастливый день. Если бы мы отложили свадьбу, то тем самым разгневали бы богов и навлекли на себя беду. Да я и не могу ждать еще неделю, а тем более месяц. Марк может задержаться. Или вообще изменить свои планы. — Она погрузилась в теплую воду своей бани и улыбнулась. — К тому же Марк уже был на моей свадьбе. Насколько я помню, ему там было скучно. Не думаю, что на моей второй свадьбе ему будет интереснее.
Приготовлениям к свадьбе были рады все, и Хадасса уже начинала думать, что, может быть, несправедливо судит об Урбане. Он часами беседовал с Децимом о международной торговле и политике. Они были согласны практически во всем. Что касается Фебы, то она была просто очарована своим будущим зятем. Даже рабы в доме посчитали, что боги смилостивились над Юлией, заставив Урбана полюбить ее.
Но в глубине души Хадасса продолжала чувствовать, что за приятными манерами и блестящей внешностью этого человека скрыто что–то недоброе и даже опасное.
Утром в день свадьбы Юлия не находила себе места и хотела выглядеть такой красивой, какой еще никогда не была в жизни. Хадасса провела несколько часов, чтобы сделать ей искусную прическу, вплетая в нее редкие и очень дорогие жемчужины. Свадебный наряд Юлии был сшит из изящной белой фланели, а ее талию опоясывал шерстяной пояс, скрепленный на счастье большим узлом. На маленькие ноги своей хозяйки Хадасса надела оранжевые сандалии.
— Ты так прекрасна, — сказала дочери Феба, и ее глаза наполнились слезами гордости. Она взяла дочь за руку и села рядом с ней. — Тебе не страшно?
— Нет, мама, — ответила Юлия, удивившись тому беспокойству, которое она увидела в глазах матери. Если бы только мама могла понять, что она сейчас чувствует. Ей так хотелось всегда быть с Каем, что она не могла даже описать своих чувств. Она была готова без всех этих церемоний всю жизнь быть в объятиях Кая.
Феба осторожно поправила оранжевую вуаль на голове Юлии так, чтобы оставалась открытой только левая сторона лица. Затем она дала ей три монеты.
— Одна для твоего мужа, а две других — для твоих богов, — сказала она и поцеловала Юлию в щеку. — Пусть боги благословят тебя детьми.
— Ой, мама, пожалуйста, не надо. Пусть боги подождут пока с этим благословением, — беззаботно засмеялась Юлия. — Я еще очень молода, чтобы обременять себя детьми.
Хадасса стояла позади всех, кто присутствовал на церемонии в храме, когда Кай и Юлия соединили руки. Она слышала визг поросенка, которого приносили в жертву богам. Он неистово бился, когда ему перерезали горло, а кровь, в качестве священной жертвы за невесту и жениха, вылили на жертвенник.
Ощутив слабость и тошноту, Хадасса вышла на улицу. Качая головой, она села на высокую ступень возле двери, где могла слышать, как зачитывали брачный контракт, но не видела крови и не чувствовала ее запаха. Положив руки на колени, она слушала, как один из жрецов монотонным голосом зачитывал документы, в которых говорилось не столько о верности и любви супругов, сколько о финансовых и других материальных обязательствах. Хадассе стало грустно. Сцепив руки, она стала молиться за свою хозяйку.
Когда процессия гостей прошла мимо нее, она встала и пошла за ними. Большинство присутствующих пришло на свадьбу исключительно потому, что они чувствовали себя обязанными своему покровителю, Дециму Валериану. Мало кто из тех, кто знал Юлию, испытывал к ней нежные чувства.
Гости проследовали вместе с молодыми к вилле Кая, которая находилась на дальней стороне Палентины, где его рабы приготовили свадебный пир. Юлия натерла маслом косяки двери и повесила на них шерстяную гирлянду. Каю она передала медную монету. Он дал ей сосуды с горящим огнем и водой, символизируя тем самым передачу власти над его домом своей молодой жене.
Хадасса помогала прислуживать за столом, поражаясь тому, как эта свадьба была не похожа на первую свадьбу Юлии. Друзья Кая, не стесняясь, отпускали непристойные шутки, было гораздо больше смеха. Юлия просто сияла, краснея и смеясь каждый раз, когда ее новый муж наклонялся к ней и что–то шептал ей на ухо. Кто знает, может быть, все будет хорошо. Может быть, она не права, плохо думая об Урбане.
Когда Хадассу в очередной раз позвали на кухню, ей передали серебряный поднос с гусиной печенью, выложенной в виде ужасного животного с огромными гениталиями. Потрясенная таким бесстыдством, Хадасса поставила поднос на стол и с отвращением отпрянула от него.
— Что это с тобой? Если ты испортишь мою работу, я с тебя шкуру спущу. Хозяин приказал принести это блюдо. Так бери его и неси своей хозяйке.
— Нет! — не задумываясь сказала Хадасса, ужаснувшись при одной мысли о том, чтобы преподнести Юлии такой «гротеск». Та оплеуха, которую отвесил ей повар, отбросила ее к полкам с посудой.
— Возьми ты, — приказал повар другой служанке, которая живо взялась за дело. Он снова повернулся к Хадассе, и она встала, ни жива ни мертва от страха, а ее лицо еще ныло от боли. — Бери вон тот поднос и нести гостям, живо.
Дрожа, Хадасса подошла к подносу и с облегчением увидела, что это всего лишь дюжина небольших поджаренных куропаток, приправленных медом и специями. Когда она вошла в зал, где пировали гости, в ушах у нее по–прежнему звенело. Гости тем временем смеялись и подначивали Юлию, когда Кай взял блюдо с гусиной печенью и поднес его невесте. Юлия тоже засмеялась и стала эту печень лизать. Не в силах смотреть на такой разврат, Хадасса повернулась к гостям и поставила на стол куропаток.
Некоторые из гостей стали призывать жениха и невесту отойти в опочивальню. Кай взял Юлию на руки и унес из зала.
После того как Кай с Юлией удалились, стали расходиться и гости. Друз помог встать удрученной Октавии, чье лицо было все в слезах. Она изрядно выпила и теперь едва стояла на ногах. Децим встал со своего почетного места и помог подняться Фебе. Она подозвала Хадассу.
— Ты вернешься вместе с нами. Кай сказал, что Юлии здесь будут помогать служанки из его дома, и освободил тебя от твоих обязанностей. — Она прикоснулась к ее руке. — Не стоит расстраиваться, Хадасса. Если ты понадобишься Юлии, ты знаешь, она пошлет за тобой. Ну, а пока я придумала, чем тебе заняться у нас.
