Атрет нахмурился, его мускулы опять невольно напряглись.
— Остальные? Что еще за остальные? — Его глаза помрачнели. — Скольким еще людям ты разболтала о наших планах?
— Двадцать человек…
— Двадцать!
— …отправятся вместе с нами. — Увидев выражение его лица, Рицпа подняла руку. — Сначала выслушай, а потом разрывайся от злости и теряй голову. — Она как можно быстрее рассказала ему об остальных беглецах. Когда же она закончила перечислять всех, кто решился на побег, кроме одного, которого лучше было не упоминать, по крайней мере сейчас, Атрет произнес всего одно слово по–гречески, но такое, от которого Рицпа сначала съежилась, а потом покраснела.
— И мне надо будет охранять этих твоих… попутчиков, — сказал он, сверкая на нее глазами.
— Я этого не говорила. Мы просто будем все вместе.
— Лучше я отправлюсь один.
— Если так, то заявляю тебе перед Богом: мы с Халевом останемся здесь.
В глазах Атрета загорелся настоящий огонь.
О Господи, я опять оступилась! Рицпа закрыла глаза, но тут же снова открыла их и посмотрела на германца.
— Атрет, ну неужели тебе так же наплевать на судьбы этих людей, как Риму наплевать на твою? Неужели ты допустишь, чтобы с ними поступили так же, как когда–то поступили с тобой? Им действительно необходимо бежать из Ефеса, — сказала она. — Если они останутся здесь, для них все кончится ареной.
Атрет стиснул зубы, но ничего не сказал.
— Рим все менее терпим к истине, — продолжала Рицпа. — Никто из правителей не понимает нашей веры. А большинство из них считает, что мы вообще проповедуем бунт против империи.
— Бунт? — удивившись и одновременно заинтересовавшись, переспросил Атрет.
— Рим считает богом своего императора, но существует только один истинный Бог, Христос Иисус, наш Господь, Который умер за нас и воскрес из мертвых. Сам Иисус призвал нас отдавать кесарево кесарю. Мы платим налоги. Мы повинуемся законам. Мы проявляем уважение и отдаем почести там, где это необходимо. Но все свои дела и всю свою жизнь мы посвящаем славе Господа. И поэтому сатана натравливает этих людей, чтобы уничтожить нас.
Из всего того, что сказала Рицпа, Атрет понял только одно.
— Бунт, — снова произнес он, как бы пробуя слово на вкус. — Значит, если эта вера распространится по всей империи, Рим может пасть на колени.
— Все не совсем так, как ты думаешь.
— Она может ослабить империю.
— Нет, но она может выхватить меч из ее рук.
Атрет тихо засмеялся, и его смех прозвучал довольно ехидно.
— Но, если отнять у Рима меч, Рим погибнет.
Рицпа никогда не видела в глазах Атрета такого огня, такого азарта.
— Не погибнет, Атрет. Он изменится.
— Мы отправляемся с ними, — сказал германец решительным тоном. — Я готов поддержать все, чего Рим боится.
Рицпа хотела что–то сказать, но тут раздался стук в дверь.
Атрет быстро подошел к двери.
— Кто там? — спросил он, прислушавшись.
— Галл, мой господин. Сила так и не нашел эту женщину.
— Она здесь, со мной.
Халев радостно замычал, достав ртом до кожаных ножен.
— Сила очень обрадуется, мой господин. А она принесла назад твоего сына?
Рицпа вся напряглась при этом вопросе.
— Атрет, не надо…
В этот момент Атрет открыл дверь и Галл увидел ее.
— Да, она принесла его. А теперь возвращайся на свой пост. Ты нам понадобишься позднее.
— Она вернется в город, мой господин?
— Я пойду вместе с ней. — Закрыв дверь, Атрет повернулся к Рицпе. Та слегка нахмурилась. — Что тебе не нравится?
Она покачала головой.
— Мне кажется, я становлюсь похожей на тебя. Такой же недоверчивой. Я бы никому в этом доме не рассказывала о том, что Халев со мной и что мы сегодня уходим. В особенности Галлу.
Атрет прищурил глаза.
— Я выкупил его из лудуса. Он обязан мне жизнью.
Рицпа закусила губу, но ничего не сказала. Она подозревала, что в доме полно шпионов. Она также знала, что Галл один из них. Однажды, стоя на балконе соседней комнаты, она видела, как он говорил с каким–то человеком через небольшое окошко в воротах. Спустя мгновение тот человек отошел и присоединился к другому, сидящему в тени терпентинного дерева. Они о чем–то кратко переговорили, и потом один из них направился в Ефес. Сам Атрет позднее сказал ей, что сидящие под этим деревом — люди Серта. Рицпе стало интересно, есть ли еще в доме шпионы, кроме Галла, которые наблюдают за тем, что Атрет говорит и делает, и сообщают Серту.
И теперь, глядя в холодное лицо Атрета, Рицпа пожалела о том, что высказала ему свои подозрения. Она испугалась того, что он может сделать с этими людьми.
— Мы можем уйти, никому не сообщая об этом, — сказала она. — Галл ведь не знает, куда именно мы идем.
Атрет прошел мимо нее. Пройдя через комнату, он подошел к балкону и выглянул на улицу.
В этот момент Халев заволновался, и Рицпа села на постель рядом с ним, чтобы успокоить его. Она игриво покусывала пальчики его ног, и смех ребенка заставил засмеяться и ее. Мальчик выпустил из рук кинжал в ножнах, а Рицпа, продолжая играть с малышом, одновременно убрала кинжал так, чтобы он не мог не только дотянуться до него, но и его видеть. Невозможно придумать более отвратительной игрушки для ребенка.
Атрет по–прежнему стоял возле балкона, что–то высматривал на улице и ничего не говорил. Рицпе не нравилась эта его холодная сосредоточенность. Зачем только она заговорила о своих подозрениях?
Пробормотав проклятие, Атрет повернулся к ней.
— Что случилось? — спросила она.
— Ты была права, — сказал он, пройдя через комнату.
Ее сердце тревожно забилось. Какой будет цена моих слов, Господи?
— Подожди! — она вскочила и подбежала к двери, чтобы преградить ему путь. — Куда ты идешь? Что ты собираешься делать?
— То, что нужно, — сказал он и оттолкнул ее с дороги.
— Атрет, прошу тебя…
— Накорми ребенка и собери его в дорогу.
— Атрет, не надо…
Дверь за ним закрылась.
Когда Рицпа попробовала открыть дверь, Атрет снова закрыл ее и запер на засов.
— Молчи и ни с кем не разговаривай, — приказал он, когда она снова попыталась его окликнуть.
* * *
Атрет спустился по лестнице и направился через атриум. Он пошел по коридору, ведущему в гимнастический зал, а не к передней двери. С Галлом он разберется позднее. А сейчас ему нужно сделать все, чтобы Серт не получил последних сообщений.
