* * *
Собрание состоялось в королевском кабинете. Я, король с королевой, принц с принцессой и папенька королевы. Первым слово берет Рудольф:
— Алекс, полагаю, в тебя стрелял кто-то недовольный твоим пренебрежением рыцарскими традициями.
Ну да. Это же так по-рыцарски! Вот сестру к палачам — это оно, а в племянника выстрелить — не?.. Не верю!
— А убийцу не поймали?
— Нет. Не успели. — Это уже Шартрез. А морда такая трагичная… страдалец ты наш! За чужую казну!
— Народ просто разорвал его на кусочки.
— Очень, очень жаль.
Интересный убийца, а? Убить — и сразу умереть? Это что-то новенькое, обычно они удрать стараются.
— Тем не менее праздник придется отложить. Да и победа у тебя, Алекс…
— Дядюшка, в рыцарском кодексе ничего не сказано ни про одежду, ни про методы ведения боя.
— Все равно это было нечестно. — Андрэ все еще переживает.
Я смотрю на него с интересом. Как на мокрицу.
— Кузен, ты тяжелее меня, лучше выучен, старше по возрасту и совершенно здоров. Мои преимущества — ловкость и гибкость, ими я и пользовался. Что в этом бесчестного? Ты же не испытывал угрызений совести, решаясь сразиться со мной? Хотя и знаешь, что один удар копья может оказаться для меня последним.
Андрэ скисает. При такой расстановке акцентов он выглядит той еще сволочью. Я ему еще улыбаюсь — пусть позлится. Руфина хлопает глазками:
— Ах, Алекс, глядя на вас, и не скажешь, что вы так тяжело больны.
Я и ей показываю все зубы:
— Так люди вообще твари сложные, загадочные… от слова «гады».
Последних три слова уже про себя, чтобы никто не слышал. Перебьются.
— Полагаю, нам надо начать расследование, — а это Шартрез. — Сегодня же, по горячим следам.
— Завтра с утра отчитаешься! — рявкает Рудольф и выставляет нас всех из кабинета. Я и пошел в свои покои. А там меня ждет Томми.
— Достал?
— А то ж! Убийцу всем миром запинали, но — вот!
На ладони друга лежит лоскут, обильно пропитанный кровью. А что мне еще нужно для вызова духа?
Ночь и пентаграмма.
* * *
Заклинаний я никаких не произношу, крови не проливаю, давно работаю на чистой силе. Пентаграмма, пять свечек по углам — можно самых простых, бред все это насчет черных. Если кого серьезнее призывать — там да, надо. А на такую мелочь, как призрак, и тратиться жалко.
И я вбрасываю свою силу в рисунок.
Бледно-голубым светятся линии, бледно-голубые язычки пламени вспыхивают на кончиках свечей — и я вливаю силу еще больше. Я не знаю ни имени, ни прозвища — я ничего не знаю, у меня есть только кровь и сила, но этого хватает. Не проходит и пяти минут, как над окровавленной тряпкой повисает призрак. Сначала бледный, хрупкий, он уплотняется с каждой минутой, становится все ярче и сильнее… и вот на меня уже смотрит пожилой мужчина лет пятидесяти.
— Назови свое имя, дух.
— Райнер Велимо. — Голос шелестит осенними листьями.
— Ты сегодня стрелял в меня на ристалище?
— Да, ваше высочество.
— Почему?
— Мне было заплачено.
— Кем?
Вот тут дух замирает. Я ожидал этого чуть раньше, но сила не пропадает, я вливаю ее в пентаграмму от всей души. Линии вспыхивают ярче, призрака корежит от боли — и наконец он начинает рассказывать.
Все очень просто. Райнер — купец, из мелких и не особенно удачливых. К тому же болен — и смертельно, жить ему осталось не больше трех месяцев.
А вчера к нему в дом явился человек и сделал предложение, от которого мужчина не смог отказаться.
Он получит золото, много золота, за убийство принца Алекса. Ему и надо-то будет выстрелить всего один раз. Да, скорее всего, его схватят и казнят, но какая разница?
Месяцем больше, месяцем меньше…
С постановкой вопроса Райнер согласился. А мужчина…
Да, узнал. Маркиз Шартрез.
Я презрительно поджимаю губы. Все гениальное просто? Все мерзости еще проще. Потому Шартрез-старший и начал хвостом мести, напрашиваясь на лишнюю работу. Конечно, ничего не найдут и дело заглохнет… нет уж.
Перебьетесь, гады!
Я отпускаю призрака и убираю за собой. Выкидываю свечи, стираю пентаграмму…
А потом решительно направляюсь в сторону оружейной.
Да, во дворце хранится оружие — и много. А еще во дворце живут и все Шартрезы, на правах родственников королевы. И маркиз — тоже.
Вот и чудненько…
В оружейной я задерживаюсь не больше пяти минут — осматриваю связки стрел и выбираю среди них ту, что подходила по характеристикам. Большинство арбалетных болтов похожи друг на друга, а эти несколько вообще были как из одной кузни. Может, и были. Арбалет-то с болтами принес Райнеру заказчик. Не на свои ж деньги покупать? Проще спереть из оружейной.
А теперь — в гости.
Мраморные полы бесшумно ложатся мне под ноги, двери не скрипят, шторы послушно отбрасывают полумрак в мою сторону. Это мой дом, мой дворец, он признал меня своим правителем. Здесь, в сердце Раденора, я могу многое.
Вот и покои Шартреза-младшего.
Спит?
А должен вместе с папочкой расследовать покушение на меня. За то и поплатится. И спит-то не один. Кто тут у нас?
Маркиза Брин?
Молоденькая стервочка, которая и конюхами не брезгует, ну-ну…
Два шага — и я у кровати. Маркизе я надавливаю левой рукой на сонную артерию. Секунда — и она отключается. Чуть посильнее, и я мог бы убить, но пока не стоит. Второй рукой я резко всаживаю стрелу Шартрезу в горло.
Предсмертный хрип меня весьма радует. Кровь хлещет потоками — и я смачиваю в ней заранее припасенный платок. А то как же!
Убить?
Это слишком просто.
Я еще твою душу призову, сволочь, ты мне все расскажешь…
Конечно, ты еще слишком молод, чтобы знать о случае с моей матерью… А может, и нет? Пока я спрошу тебя о сообщниках, о воровстве, о… Нам найдется о чем побеседовать. А этот вопрос я оставлю напоследок.
Я знаю, что моя мать не поджигала тот постоялый двор. Значит, это был кто-то еще.
Двадцать лет — не такой долгий срок, у меня еще есть шанс найти виновника, и вот тогда…
Я мечтательно улыбаюсь, глядя в окно на тонкий серпик луны.
Месть… это так по-человечески.
* * *
Стоит ли упоминать, что меня никто не видел? Допрашивать Шартреза в ту же ночь я не стал. А что началось утром!
