— НЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!!!!!
Я даже не сразу осознаю, что это — кричу я.
Умер? Нет, вроде бы душа не отлетает! А даже если и так — я верну ее! Я — некромант!
Ярость и отчаяние вспыхивают огнем, и вторая часть меня берет верх. Вместо того чтобы изгнать пожирателей своей силой некроманта, я бью по ним горячим огнем.
Впрочем, это уже не так важно.
Вторая каверна закрывается с влажным чваканьем, а я выжигаю третью.
Вокруг меня горит яростное жаркое пламя. Сейчас огонь — это я. Я — его центр, душа, жизнь и ярость. Щупальце снова тянется ко мне, но отдергивается, не в силах пройти сквозь пламенный ореол. И я бросаю огонь вперед. Он свивается в смерч — и мчится туда, где зияет разлом. Щупальца стремительно убираются с его пути.
Больно?
Получи, гадина!
Мало тебе, тварь такая, мало?!
Ты у меня сейчас всласть напьешься кровушки, ты у меня своей собственной захлебнешься!
Я выжигаю щупальца с каким-то садистским удовольствием, тем более что силы на магию огня берутся из магии смерти. Пока на поле умирают люди — я могу поддерживать огонь неограниченно долго. Смерч кружится. Поет свою огненную песню, выжигает и испепеляет. Насколько мой огонь горячее обычного пламени?
Не знаю. Но подозреваю, что во много раз.
Боль, злость, ненависть — вот те дрова, на которых можно сжечь что угодно. От своей жизни до целого королевства.
И наконец пожиратель не выдерживает.
Щупальца убираются обратно, на свой план бытия. Хотя люди видят это иначе. Просто они проваливаются под землю — и наступает тишина.
Огненный смерч крутится еще несколько секунд, сплавляя выход. Теперь на этом холме еще лет пятьсот ничего не вырастет, пока ветер не принесет землю и она не закроет каменную стеклянистую массу. Мой гнев сплавил землю до состояния вулканического стекла.
Впрочем, он тут же остывает, стоит мне взглянуть.
— Томми!!!
Мой друг лежит не так далеко.
Изломанная кукла… но крови нет?
Сейчас мне нет дела ни до кого.
Война, Теварр, Риолон… да гори вы все огнем! Все вы не стоите и волоска с головы моего друга!
Моего брата, ведь Томми давно стал мне младшим и любимым братом.
И ради его жизни я кого угодно скормлю демонам!
Крови нет.
Сердце?
Я рву камзол и приникаю ухом к груди друга.
Боги, даже первому поднятому мертвецу я не радовался так, как радовался сейчас этим неровным глухим ударам.
Томми жив!
И я не дам ему умереть!
Кому, как не некроманту, известно, как отогнать смерть?
Лекаря!
Я поднимаю голову…
Твою мать!
Нет. Не так.
ТВОЮ МАТЬ!!!!!!
Никто не воюет. Все стоят и смотрят на меня со священным ужасом.
Кажется, я засветился по полной. Ну и плевать.
— Лекаря!!! — надсаживаясь, ору я. — Скорее, ему еще можно помочь!!!
И когда откуда-то выбегает человек в синем лекарском плаще…
Хвала Аргадону!
— Вы позволите, милорд?
Я чуть отстраняюсь. Потом хватаю лекаря за шкирку.
— Умрет — убью. Выживет — проси что хочешь.
Мои руки слетают с синего плаща, словно их ветром сдуло. Какой-то прием, я и сам не понял, какой.
— Не мешайте мне делать мою работу!
Если кто-то думает, что я этого лекаря ударил или даже выругал…
Я молча отхожу в сторону.
Профессионалов надо уважать.
— Ваше высочество!
Из рядов войска вырывается человек… Я прищуриваюсь.
— Полковник Тибр?
Мужчина кивает. Чуть кланяется.
— Ваше высочество…
— Отвести войска, — командую я со вздохом. — Поднять флаг, пригласить риолонцев на переговоры.
— Пе… пере… говоры?
— Тибр, а ты хочешь продолжать воевать? После этого?
Я широким жестом обвожу поле.
Не хочет. По лицу видно — он сейчас хочет оказаться где-нибудь подальше отсюда. И чем дальше, тем лучше.
Устало махаю рукой.
— Вся ответственность на мне. Давай, рысью!
— Повинуюсь, ваше высочество!
И срывается с места.
Я устало присаживаюсь на камень, удачно оказавшийся неподалеку. Чувствую себя полностью вымотанным, да так оно и есть. В некромантии я силен, но магия огня с такой силой пробудилась во мне впервые.
Если у матери была хотя бы пятая часть такого таланта… Рудольфу ноги вырвать мало!
Такая колдунья умерла практически зря. Да с подобной силой вулканы можно создавать и гасить движением пальца.
Или мне это только кажется?
Я потом посчитаю. Призову пожирателя, попробую пожечь, помучаю…
И буду точно знать, сколько надо приложить сил.
Потом, все потом. Лишь бы Томми выжил.
* * *
После пережитого воевать не хочется не только нам, но и риолонцам. И мы садимся за стол переговоров. Я, Дарий… А больше, собственно, никто и не уцелел. От Микаэля и короны не нашли. Оно и неудивительно, я туда столько силы вгрохал, что хватило бы и кости в пепел пережечь. Хотя, вообще-то это сложно. Так, пара теваррских генералов выжила.
Переговоры проходят на виду у всего войска. Почему?
Да никому не хочется разбивать тут лагерь, становиться на ночлег…
Пожиратели, между прочим, источают определенные эманации — и эта гадость весьма устойчива. Почти как кошка в сапоги написает. Уже и впиталось, и высохло, а вонять еще долго будет. И никакой стиркой, то есть чисткой, местность до конца от этих эманаций не избавишь. Можно себя одерживать, можно, только вот кончается это кошмарами, сердечными болями, а то и чем похуже. Уж спать в таком месте я бы точно не рекомендовал без защитного круга.
Так что ни о каком обустройстве речь не идет. Переговорить — и удрать отсюда. Даже я чувствую себя неуютно, а уж как остальные…
Первым начинает Дарий.
— Ваше высочество, я рад видеть вас…
— Ваше величество, — ответствую я, — счастлив скрестить меч со столь достойным противником.
— Да, но повод до сих пор остается для меня загадкой. — Дарий качает головой так, что я бы век его в актерстве не заподозрил.
— Убийство моего брата. Принца Андрэ.
