— Быстрее! — подгоняет отец. Роб бежит к нему. Ванесса бежит за нами.
Мы оказываемся в подземном туннеле.
Глава 8
— Ночью мы останемся здесь. Не самое чистое и уютное место, но придется потерпеть.
Мы стоим в пещере, которая выходит на выступ в горе, откуда можно наблюдать за происходящем внизу. Опасно подходить слишком близко: могут заметить. Внизу, бродят военные с собаками, которые чуют наш след, но не могут понять, почему он обрывается.
Отец сидится у входа в пещеру, чтобы охранять нас. Его оружие наготове, а курок возведен. Вены на руках вздымаются и описывают бугристые мышцы. Губы плотно сжаты, а глаза прищурены.
— Сейчас, всем нужно поспать. Ложитесь, — приказывает он нам.
Ванесса молча кивает и достает из рюкзака спальный мешок. Она раскладывает его на холодном каменном полу и уютно устраивается головой на кофте, из которой она сделала себе подушку.
— Надежда, иди сюда. Ты ляжешь со мной, — хлопает она по спальнику рукой.
Я нерешительно делаю шаг. Мне не хочется отходить от Робина. Но нельзя же показывать это.
— Нет, она будет рядом с ним. — обрывает нас отец. — Ты, — обращается он к Робу. Тот внимательно слушает его и следит за его руками. Видно, что отцу нелегко даются эти слова. Но он все же произносит их:
— Будешь охранять ее. Если что-то произойдет, то ты сможешь ее защитить. Очень важно, чтобы она попала в первое гетто. От этого зависит весь исход.
— Я понял.
— Но уясни одно! — предостерегает его отец. Роб уже рядом со мной и хочет взять за руку.
— Что, сэр?
— Если начнешь к ней приставать, то я…
— То, вы так просто это не оставите. Верно? — ухмылка Роба огромна и это меня пугает. Очень опасно злить моего отца.
— Нет. Оставлю… тебя без яиц, чтобы даже мысли не возникало. Ясно?
— Более, чем… Идем, Надежда. Пора спать.
Робин отводит меня в противоположную сторону пещеры, несмотря на гневные возгласы и взгляды моей тетки. Ванесса не в восторге от решения отца.
— Зря ты позволяешь ему крутиться около Надежды!
— Я — ее отец и знаю, что ей нужно для спасения.
— А я, что? Никто?! Я — ее тетя! Сестра Вивиан!
— Это запрещенный прием, Несс, и ты это знаешь, — кривится отец при упоминании имени моей матери. Его сердце так и не смогло пережить боль. Он все еще кровоточит.
— Прости. Но я думаю, что Надежде небезопасно находится с сынком этого урода!
— Дети не в ответе за своих родителей, — вздыхает отец. — А зря… жаль, что это не так.
— Ты стал мягкосердечным, Граф. Я тебя помню другого!
— Смирись, Несс… и спи, — заканчивает отец разговор, который он больше не видит смысла продолжать.
Несс злится. Она сжимает свои кулаки. Я вижу это. Чувствую.
— Но, Граф, я…
— Приятных снов… если, он тебе еще снятся. Спи! — приказывает мой отец тоном, который уже не терпит возражений. Сейчас, он истинный хладный.
— Мне не снятся сны вот уже девятнадцать лет. Спокойной ночи, — отворачивается к стене пещеры Несс. Она укрывается с головой и шумно вдыхает воздух в свои легкие.
— Мне тоже… — слышу я от отца.
Сажусь на спальник и поджимаю ноги к себе, обнимая их руками. Робин вытягивается во весь рост рядом со мной и кладет руки под голову. Смотрит прямо на меня.
— Что? — не выдерживаю я его взгляда.
— Ничего. Боишься?
— Кого? Тебя?
— Наверное, раз не ложишься. Ты так можешь замерзнуть.
— Не дождешься! — встаю я на ноги и подхожу к выступу. Военные перестали искать; ушли обратно.
Но ушли они недалеко. Их костры виднеются в темноте, словно звезды, что светят на земле.
Я, действительно, замерзла. Но показывать это, а особенно Робу, не собираюсь. Пора становится взрослой; детство позади.
* * *
Сколько проходит время, я не знаю. Но Роб уже давно не претворяется, а, действительно, спит. Он устал меня ждать. Несс давно уже сопит и пару раз она даже всхрапывает.
Одна из удивительных особенностей хладных — это их возможность долгого бодрствования. Он долго и упорно сверлит меня взглядом. Спина уже накаляется и не выдерживает — прогибается. Я теперь похожа на горбатого карлика.
— И долго ты собираешься там стоять?
— И долго ты собираешься там смотреть? — парирую я.
— Кому ты хочешь что доказать, Надежда?
— Я не маленькая и могу сама постоять за себя. Вы носитесь все вокруг меня, словно я фарфоровая кукла!
— У тебя истерика, дочь? — шепот отца отскакивает от стен пещеры.
— Нет. Просто, я устала, что ради меня все рискуют своей жизнью. И так, постоянно. Все мои девятнадцать лет. Тебе не кажется, что это тяжеловато?
— Все это делают, потому, что любят тебя. Разве, это так странно?
— А когда я могу сделать что-то, ради тех, кого люблю?
— Надежда? — голос отца настороженный. Но я должна… обязана высказать все, что есть у меня на сердце.
— Из-за меня уже погибла мама, твой друг Док… все твои друзья. И это моя вина, которая лежит на мне. Бабушка, которая осталась без любимой дочери, тетя, что так и не смогла пережить потерю любимой старшей сестры. Все они — несчастны. И это по моей вине.
— Ты не права, Надежда.
Но я так, к сожалению, не думаю. Я хочу, чтобы отец понял меня. Но он не поймет, у него иная правда.
— Что я, отец?
— Ты о чем?
— Я — человек или хладная? Кто я? Где мое место?
— Твое место рядом с нами, с теми, кто тебя любит.
— Верно. Но я чужая для этого мира. Я одна. Непонятна для людей. А когда люди чего-то не понимают, то они начинают этого бояться, а затем и ненавидеть. Я боюсь их ненависти… и боюсь начать ненавидеть их из-за своего страха.
— Почему?
— Они не выживут после этого. Я боюсь стать убийцей как…
Я опасаюсь последнего слова, что едва не срывается с моих слов. Но отцу не сложно догадаться.
— Убийцей как я, верно?
— Прости. Мне лучше лечь спать.
Я сажусь на землю и натягиваю спальник. Ноги мерзнут, а нос хочет чихнуть.
Я с силой тру свои руки друг о друга, стараясь согреться. Мне холодно.
— Устала выпендриваться?
— Ты не спишь?
Робин смотрит на меня одним глазом и хитро улыбается.
