Глава 12
Меня держат в душной каморке, где единственный источник света — это лампочка в одном из углов комнаты. Никто не спешит зайти ко мне. Видимо, я не настолько важная фигура. Но мне все равно.
Смрадность комнатенки заставляет меня по-иному видеть реальность. Все это кажется теперь уже не таким важным, но оно просто так не отпускает. Но меня это мало волнует.
Все мои мысли заняты лишь отцом: что с ним, как он там?
— Эй?! Эй, там! Кто-нибудь, ответьте!!! — изо всех сил барабаню в дверь.
Дверь со скрипом отпирают и в комнату входит Робин.
Я не хочу смотреть на него. Отворачиваюсь, но он хватает меня и заставляет посмотреть на себя.
— Ты же звала кого-нибудь. Я тебя не устраиваю?!
— Не совсем. Вот если ты дашь мне в руки оружие, тогда я соглашусь быть с тобой в одной комнате. Только, боюсь спросить, тебя это устроит?!
Я кривлю гримасу, но кажется Роба это не пугает. Он лишь поправляет свой рукав и достает из левого кармана брюк ключи. Они от моих наручников, что сковывают мои запястья. Роб звенит ими перед моим носом; я стараюсь не реагировать на него.
— Не хочешь? — издевается он надо мной. Мне противно от того, что я влюбилась в такого как он. Как я могла так предать все, что было в прошлом? Я себя практически уже ненавижу!
— Нет. Что с отцом?!
— Тебе необязательно знать это. — Он вновь кладет ключи себе в карман. Кажется, ему доставляет удовольствие играться со мной как с котенком, которого каждую минуту можно швырнуть об стену и разбить ему голову, но пока он мило мяукает, то опасность сходит на нет. — Не хочешь лучше узнать о твоем дружке, который любит рядиться как клоун на карнавал?
Я понимаю о чем он. Линь. Неужели, они тоже вычислили его и он не успел скрыться в этой бетонной махине? Тюрьма сковывает не только тело людей, но их душу, подавляя всякое желание на попытку сбежать.
Робин обходит меня. Я чувствую как ползет его взгляд сначала по моей спине, потом опускается ниже и тут… он вновь оказывает передо мной. Меня воротит не только от него, но и от самой себя. Как можно было быть такой самонадеянной?
— Зачем тебе это было нужно?
— Ты о чем?
— Зачем ты заставил поверить меня в то, что ты со мной на одной линии?
— А ты не догадываешься? — кривится он, поворачиваясь ко мне спиной. Он смотрит на стены моей камеры. Что он там выглядывает?
— Нет. Скажешь?
— Ты должна заставить своего отца работать на моего. Все просто.
— А как же я?
— Считаешь себя такой уж важной персоной? — смеется он мне в лицо. Я закрываю глаза, подавляя желание плюнуть ему в рожу. — Не обижайся, — проводит он указательным пальцем по моей щеке, опускаясь на шею. Дрожь против моей воли пронизывает меня. Мое тело реагирует на его прикосновения. — ты тоже важна для нас. Твое ДНК уникально. Сплетение человеческих и хладных хромосом вывело в тебе силу, которую до этого момента было трудно представить. Ты тоже послужишь на благо и процветание моего отца.
Он собирается уходить. Но замирает у выхода, словно забыв что-то.
— Ах, да! Забыл уточнить. Тебе дается лишь двенадцать часов на размышление. А потом, мы… Я лично начну, пожалуй, с нашего общего знакомого… Линя, кажется, да?!
— Ты — сволочь! — кидаюсь я на него, но меня тут же отбрасывает назад. В живот ударяет мощный разряд тока. Я, сквозь пелену, вижу, что Роба заслонил мой надзиратель.
Робин на секунду замирает и задерживает дыхание. Что с ним? Боится, что я умру?
— Сволочь… — выдыхая, отключаюсь я.
Мне кажется, что я слышу выдох облегчения. Следующим звуком — это стук двери и навесной замок вновь укрепляет замок в двери. Мне здесь не очень доверяют.
* * *
Я провожу сутки в камере. Полное одиночество и молчание снаружи — все это давит на меня. Я боюсь сойти с ума. Самое страшное — это неизвестность. Незнание того, что происходит с твоими близкими.
Но я оказываюсь не права.
Порой бывает, что страшнее незнания оказывается страшная правда.
На второй день, ближе к вечеру, дверь моей камеры открывается с противным скрежетом. Я готовлюсь увидеть Робина или Ксандера. Неважно кого, знаю лишь то, что это будет тот, кто захочет унизить меня.
Но это не они.
На пол бросают безжизненное изуверски избитое тело.
Линь!
Я с криком кидаюсь к нему, изо всех сил проклиная свои металлические путы на запястьях.
Падаю на коленки и пытаюсь нащупать пульс. Он слабый, я едва чувствую его.
Все лицо Линя затекло и покрылось неопрятной коркой засохшей крови и грязи. Глаза заплыли огромными кровоподтеками, а грудь изрезана тонкими гладкими линиями. Здесь явно работал садист!
Проклиная всех, кто виновен в этом, я промываю раны остатками воды из моей лоханки, что приносили на завтрак. Немного капель попадает и на лицо парня. Он пытается открыть глаза, но это ему не удается. Из его рта вылетают лишь отдельные звуки. Мне приходится нагнуться к самому его рту, чтобы разобрать слова.
— Надежда… они… я слышал… ты не должна… не соглашайся…
— Успокойся, тебя изрядно потрепали, Линь. Прости меня за то, что втравила тебя в свои проблемы!
Он прикасается к моей руке и на моей коже остается кровавый след. Он сильно избит.
— Тебе надо лечь, — безапелляционно говорю я ему.
Сопротивляется он недолго.
Я помогаю ему подняться, хоть это и трудно. Он старается помочь мне как может. Это моя вина — все его раны и синяки. И я исправлю ее. Только ради этого и останусь жить.
Мы добредаем вместе до моей рваной старой циновки, что покоится в самом углу. На него и опускается измученный Линь. Из его груди вырывается вздох облегчения, когда он может лечь.
Я усаживаюсь рядом с ним. Мне страшно даже думать об отце.
Надо выбираться отсюда.
— Я лишь сегодня полежу, а завтра смогу тебя вытащить отсюда, — хрипит мне Линь. Я киваю, пытаясь не пустить слезы. Они давят и не желают так просто отступать.
— Хорошо. Мы сделаем как ты скажешь, а сейчас спи, — баюкаю я его. — Спи, пожалуйста. Тебе нужно отдохнуть.
Линь закрывает глаза и тут же открывает их — согласие его сейчас может быть лишь таким.
Я улыбаюсь ему скованной улыбкой и киваю в ответ. Он засыпает.
Лишь когда его дыхание выравнивается, я позволяю себя подняться, убрав его руку со своих коленей.
Линь плох. Он протянет недолго без должного лечения.
У меня все еще теплится надежда на то, что тетя смогла избежать встречи с Ксандером и его приспешниками. Может, она сможет что-то придумать, позволив нам выбраться? Нам нужна лишь маленькая лазейка, один маленький шанс.
