– Василий, разбавь водой.
Поднялся Федор, сказал короткий тост.
– За нашу победу!
Тут уж все поднялись, чокнулись кружками, выпили, на колбасу накинулись. М-м-м, давно забытый вкус! А запах! Так и щекотал ноздри, дразнил ароматом. Через минуту от кольца колбасы ничего не осталось. Но удовольствие большое получили.
Потом, как водится, выпили за Сталина и тоже стоя, затем за наркомат и Берию.
Федор поднялся первым.
– Все, шабаш. Нам с Дубовиком завтра к Осадчему идти. Не приведи бог, если запах учует.
– А на посошок?
– Не обижайся, капитан, все. И не уговаривай.
– Понял. Завтра утром зайди попрощаться, я потом в госпиталь отправлюсь.
– Это обязательно.
Дубовик осоловел, видимо, перебрал слегка, хотя Светлов помногу не наливал.
Федор поднял его с табуретки, поддерживая под локоть, в отведенную комнату отвел. Бойцы после ужина уже спали, памятуя: солдат спит, служба идет. Им тоже досталось – бессонные ночи, перестрелки. Дубовик рухнул бы на матрац, но Федор очки с него стянул. Очки – ценность большая, не так просто их где-то найти. А без них Дубовик лишь обуза. Так и улегся Василий, в сапогах и форме.
Федор разделся, так отдыхать лучше, ремни не давят.
Утром позавтракали, собрались. Пока бойцы помогли Дубовику перенести аппаратуру в грузовик, Федор забежал к Светлову.
– До свидания, капитан! Если что не так, зла не держи.
Пожали друг другу руки, обнялись. Кто знает – свидятся ли еще? Расстались друзьями. Полуторка выбралась из Лихославля на шоссе, покатила к Калинину. Не успели пяти километров отъехать, бойцы по кабине стучат.
– Воздух!
– Быстро под деревья и тормози, – приказал Федор водителю.
Загнали грузовик под раскидистую крону дерева, покинули грузовик. Над шоссе пронеслась пара немецких истребителей. На шоссе машины оставались. Кто-то из водителей невнимателен был, не следил за воздухом, другие понадеялись на авось. Истребители открыли пулеметно-пушечный огонь. Федор первый раз с такого короткого расстояния видел штурмовку. Со стороны смотреть страшно, а самому попасть? Истребители сделали два захода и скрылись. На дороге два грузовика горели, и один был разбит прямыми попаданиями снарядов. Немцы всегда использовали зажигательные пули в пулеметах. Два патрона в ленте обычных, один зажигательный.
Но до Калинина добрались без происшествий.
– Сначала едем в казарму, – распорядился Федор.
Все же к начальству идут, надо себя в порядок привести, сапоги почистить. Дубовик после вчерашнего за время поездки в себя пришел, уже не выглядел таким помятым, как утром. Умылись, по форме одежной щеткой прошлись, сапоги бархоткой надраили до блеска.
Уже в НКВД Дубовик сначала пеленгатор на радиопост отнес.
– Спасибо, что подождали маленько, товарищ Казанцев. С чемоданчиком идти к Осадчему неудобно, а в коридоре бросать нельзя, секретная разработка.
К Осадчему зашли вдвоем. Федор доложил о выполнении задания.
– Дубовик, спасибо за службу, можете идти отдыхать. Казанцев, присаживайся и поподробней. Рапорт написал?
– Не успел еще.
– Рассказывай.
Федор уселся, Осадчий закурил, расхаживая по кабинету. Периодически Осадчий задавал вопросы, интересовался деталями.
– Ну что же, в целом действовали правильно. Что особистов привлек – молодец. Наркомат один, правда, каждое управление одеяло на себя старается перетянуть. Как Светлов?
– Уже лучше, ходит. Крови много потерял.
Зазвонил телефон. Осадчий снял трубку и вдруг вскочил. Федор догадался: большое начальство звонит. Обычно Осадчий разговаривал сидя.
– Да, я у телефона. Сам говорить будет? Да, жду.
Федор знаками показал – ему уйти? Осадчий сделал жест – сиди. В трубке щелчок. Осадчий замер по стойке смирно.
– Здравия желаю, товарищ нарком!
Федор мог лишь догадываться, о чем разговор, по словам хозяина кабинета.
– Группа в полном составе только что вернулась без потерь. Капитан Светлов в госпитале, состояние удовлетворительное, идет на поправку.
Пауза.
– Да, так точно, товарищ нарком. У меня в кабинете. Даю.
И трубку Федору протягивает. Федор вскочил, приложил трубку к уху.
– Здравия желаю, товарищ нарком. Старший лейтенант Казанцев у аппарата.
И услышал голос Берии с грузинским акцентом:
– Молодец, старший лейтенант. Справился с заданием быстро и без потерь. Напиши список людей, кто отличился, отдай Осадчему. Мы рассмотрим, как поощрить. Если мне не изменяет память, ты пограничник?
– Так точно, товарищ нарком.
– Зеленая фуражка, значит. Это хорошо. Мы подумаем, как вас использовать в дальнейшем. А сейчас продолжайте службу.
– Так точно, товарищ нарком.
В трубке щелкнуло, Берия отключился. Но в трубке прозвучал другой голос.
– Передайте трубку Осадчему.
Федор вернул трубку хозяину кабинета.
– Осадчий слушает. Да, понял. Сам прослежу. Конец связи.
Усевшись на стул, Осадчий закурил.
– Вот, о твоих, вернее, наших успехах сам Лаврентий Павлович знает. Подойди к дежурному, он тебя проводит в свободный кабинет, даст бумагу. Подробный рапорт и отдельно список отличившихся. Причем не только своих людей. Вот Дубовика как оцениваешь?
– Мы бы без него не справились. Отличный специалист.
– Креатура Лаврентия Павловича. Отметь в списках. А Светлов?
– Без него туго пришлось бы. Сам в задержании участвовал, агентом ранен был.
– И его впиши. Да и других. Были же люди?
– Быстров из отдела Светлова, автоматчики.
– Чем список больше, тем лучше. И хорошо, что из других управлений. Это свидетельствует о сотрудничестве, а не о конкуренции внутри наркомата. По каждой фамилии – пару строк. В чем отличился, себя проявил.
– Так точно!
Пока Федор спустился со второго этажа на первый, Осадчий уже успел позвонить дежурному. Федору сразу вручили стопку бумаги и ключ.
– Пройди в седьмой кабинет, он пуст. Ручка и чернильница на столе. Будешь выходить, скажем, в туалет, обязательно запри.
Можно подумать, по коридорам посторонние слоняются. Да здание НКВД стараются обходить подальше. Федор отпер дверь. Кабинет небольшой. Одно окно, стол и два стула, в углу большой железный ящик для документов. Обстановка казенная. Нет штор на окнах, и стул перед столом для задержанных к полу прикручен. На столе чернильный прибор, настольная лампа с зеленым абажуром и графин с водой. Ладно, ему здесь не жить. А за час успеет написать. Сначала – подробный рапорт. Писал, как и просил Осадчий, с деталями. Кое-что зачеркивал. Закончив, перечитал, вычеркнул целые абзацы и переписал начисто.
