– Это хорошо. Ну а как человек?
Делать порученное дело на отлично – это одно, и к личным качествам не относится. Федор знал таких примеров сколь угодно много. Например, самые добычливые разведчики в обыденной жизни почти всегда парни хулиганистые, иной раз и выпить любят, и по бабам ходоки. В разведке нестандартные решения нужны, дерзость, нахрапистость – но и чувство товарищества, братства. И не всегда эти качества в одном человеке уживаются.
Лейтенант немного помедлил с ответом.
– Правильный он слишком, я таким не очень верю. Вы уж простите, это мое личное мнение.
Федор был с ним согласен, у предателей зачастую кристально чистая биография: примерный семьянин, не судим, не привлекался, профсоюзные взносы платит исправно, собрания посещает, линию партии поддерживает. Как ни крути, а служба или работа при определенном стаже накладывает на характер человека свой отпечаток. Федор молод был, да на фронте взрослеют быстро, сталкиваясь по роду службы с людскими пороками. Белым и пушистым он не доверял, и потому при словах лейтенанта тоже насторожился.
– Расскажите все, что знаете о Турине.
– Сам из Казани, женат, двое детей. До войны закончил финансовый техникум. Все.
– Скудно!
Лейтенант только руками развел.
– Вы давно в дивизии, в финотделе, Цаплин?
– Год.
– Можете припомнить фамилии и звания тех, кто служил в это время в отделе и по каким-либо причинам выбыл? На повышение ушел, как Турин, по ранению в госпиталь попал или по каким-то другим причинам?
– Двое, Турин и Макеев. У Макеева туберкулез обнаружили, комиссовали его.
– О Макееве расскажите.
– Он с Урала, женат. После госпиталя к семье вернулся.
– Откуда вы знаете?
– Письма присылал, поздравлял с Днем Красной Армии.
– Они сохранились?
– Нет, извините.
– Тогда откуда вы знаете, что он на Урале?
– Он в письме написал. И штемпель на конверте – город Ревда.
Похоже, выжать еще какую-либо полезную информацию здесь, в финотделе, уже не получится.
Федор посмотрел на часы – семь вечера. Ехать куда-нибудь уже бесполезно. Он решил вернуться в отдел, а завтра поехать в соседнюю дивизию. Надо прощупать этого Турина, что он за фрукт.
Утром он выехал под Кошелево, в район дислокации дивизии. Кое-где рокада проходила поблизости от передовой, видны были разрывы снарядов на нашей и занятой немцами территории, слышалось громыхание пушек. В каждом лесу или населенном пункте располагались наши подразделения, чувствовалось: Красная Армия накапливает силы перед наступлением. От Великих Лук и южнее четырем нашим дивизиям: 129-й, 179-й, 170-й и 186-й – противостояли пять немецких пехотных: 233-я, 251-я, 86-я, 102-я и смешанная, панцергренадерская. Учитывая, что немецкие дивизии по своей численности превосходили наши, бои предстояли тяжелые.
Кроме пехотных дивизий с обеих сторон были еще танковые, представлявшие главную ударную силу, броневой кулак. Но в сорок третьем году у наших солдат было уже достаточно боевой техники: пушек, танков, самоходок. Исчезла танкобоязнь, приводившая к панике, как в трагическом сорок первом. А еще – бойцы и командиры научились воевать. Неудобно признаваться, но некоторым тактическим приемам они учились у немцев: предварительной артиллерийской подготовке по разведанным целям, прорывам на узком участке фронта большой танковой массой, охватам и окружениям, а еще маневру – огнем и техникой, поддержке с воздуха.
Федор почувствовал это на себе. Один из бойцов, сидевший в кузове, забарабанил кулаком по крыше кабины:
– Воздух!
Водитель остановил машину под кроной дерева. Выпрыгивая, бойцы бросались на землю, стараясь укрыться в канаве или старой воронке. А сзади и сверху уже нарастал гул моторов, стали видны два истребителя, стремительно пикирующие на деревню неподалеку.
Почти следом из-за облаков выскочили два «ястребка» и бросились за вражескими истребителями вдогонку. Звезд или крестов лежащим не было видно, слишком далеко.
И завертелся воздушный бой! Ревели моторы, трещали пулеметные и пушечные очереди.
Стрельба на передовой стихла: и наши, и немцы наблюдали за боем. А над головой была сплошная круговерть!
Внезапно один из истребителей задымил и вспыхнул, причем ярко, с огненным шлейфом. От самолета отделилась точка и камнем полетела вниз. Метрах в трехстах над землей над фигурой летчика раскрылся белый купол парашюта.
Все наблюдали за летчиком. Куда его снесет ветром – к нам или немцам?
Пилот опустился метрах в двухстах от грузовика Федора. Над приземлившимся летчиком пронесся самолет. Федор успел заметить кресты на крыльях и желтый кок винта.
– В машину, к парашютисту!
Если это наш, следует оказать помощь, ну а если немец – задержать.
К месту приземления пилота уже бежали бойцы из деревни, но Федор с двумя бойцами подоспел первым. Все же не бегом мчались, на грузовике ехали!
На лугу валялись парашют и подвесная система. Летчика рядом не было, но цепочка следов на примятой траве вела на запад, к траншеям.
– Немец! К своим уходит! – крикнул Федор. – Оружие к бою! За ним! – И сам побежал, вынимая на ходу пистолет из кобуры. Только непонятно ему было: на что надеялся немецкий пилот? Впереди – три линии наших траншей, в них находятся бойцы. Если ему и повезет каким-то чудом их преодолеть, то на нейтральной полосе – минные поля, наши и немецкие.
Из рощи впереди уже выбегали наши бойцы…
А где же немец? И тут хлопнул выстрел, это немец начал стрелять по бойцам. Залег где-то. Но стрелять в ответ опасно: впереди свои и кого-то из них можно случайно зацепить.
– Всем лечь! Ползком вперед! – скомандовал Федор.
Но немецкий пилот уже и сам осознал тщетность своего сопротивления и попытки прорваться к своим: впереди и сзади русские. Он встал, бросил пистолет и поднял руки.
Федор был ближе всех к нему. Если рвануться, есть шанс быстрее всех взять немецкого летчика в плен. Но зачем? Ведь потом придется везти на грузовике в город, терять время… Пусть уж лучше его бойцы возьмут, глядишь – кто-то лычку на погоны получит.
Подбежавшие бойцы скрутили немца и повели его к роще, видимо, подразделение там было.
Федор же направился к грузовику. Он вспомнил сорок первый год, когда наша армия отступала. Немцы тогда наступали танковыми клиньями, а над головой висели их истребители – почти непрерывно, сменяя друг друга. Они гонялись даже за одиночными грузовиками, обстреливая их, а иной раз – за бойцами и командирами, устраивая себе потеху. Вот когда командиры поняли, что фуражку носить рискованно, лучше пилотку – в них они ничем не отличались от бойцов.
