– Она хороший спец. Жаль будет расставаться.
– Она тебе нравится, – это прозвучало почти как обвинение. – Только ты себе в этом не признаешься. А по поводу расставания… сорок.
– Что?
– Сорок талеров.
– Ты столько не зарабатываешь…
– Сбережениями рискну, – хмыкнул Кохэн, вытирая пальцы белоснежным платком. Вот же засранец… но злиться на него не выходило. – А что до остального, ты вот вправду думаешь, что тащить ее сюда – хорошая идея? Если они действительно были знакомы…
И замолчал, позволяя Мэйнфорду самому додумать.
Хуже нет, чем выезжать на место, где жертва – не абстрактна. Нет, абстракцией они никогда не были, всегда конкретными людьми из плоти и крови, но одно дело – человек посторонний, и совсем иное – видеть труп знакомого.
Случайного ли. Приятеля ли… друга…
Родственника.
– У нас, – Мэйнфорд покачал головой, – выбора особого нет. Ты же сам видишь, что…
Ложь.
Имелся выбор.
Дело не их. Чужой округ, а Второе Управление и без того недовольно, что Мэйнфорд время от времени им дорогу перебегает. Дело они примут. И даже расследовать станут, если повезет, тщательно. Только вот нутро подсказывало Мэйнфорду, что с расследования ничего не выйдет. Рано или поздно, но смерть эта ляжет в архив, пополнив печальную статистику нераскрытых дел.
Он даже знал диагноз, который поставят Найджелу Найтли: жертва ограбления.
А что, человек состоятельный. Владелец дома, в котором, надо полагать, сыщется десяток-другой интересных вещиц. И пытки будут истолкованы весьма однобоко: нападавшие работали или на заказ, или по наводке. Главное, что хозяина спрашивали, а он упрямился…
Нашли тайник?
Или все-таки Найджел Найтли сумел унести свою тайну в могилу?
При Втором управлении тоже чтец имеется. Мрачный нелюдимый тип, который и разговаривает так, будто одолжение делает. Он неплох. И у Мэйнфорда нет причин обвинять его в некомпетентности. Но и неплохому чтецу далеко до Тельмы.
Справится ли она?
– Справишься? – поинтересовался Мэйнфорд, помогая выбраться из машины. Тельме показалось, что сия помощь происходила не от избытка хорошего воспитания, которым Мэйнфорд никогда не страдал, но исключительно от нетерпения. Не отпускало чувство, что, будь его воля, он бы не руку подавал, а сгреб Тельму за шиворот и, держа на весу, как нашкодившего котенка, понес бы в дом.
В дом, в котором еще недавно она была гостьей.
А теперь…
Желтая полоса ленты. Пара сонных патрульных, которым явно наскучило бродить, дожидаясь, когда техники закончат свою работу. Черное пятно выгоревшего окна. Распахнутая дверь.
Запах химикалий.
Следы на ковре.
Множество следов, перекрывавших друг друга. Дорожка пропиталась водой и грязью, и странно было ступать на нее, испорченную. Найджел не потерпел бы подобного поведения, будь он жив.
…будь он жив.
Он ведь знал. И намекал, а Тельма не услышала. Не захотела слышать, в очередной раз решила, что эта, чужая беда, ее не касается. И теперь чувствует себя виноватой.
Не она убивала.
Надо абстрагироваться, как ее учили. Вытеснить эмоции на периферию. Вот только эта периферия уже трещит от вытесненного, и если так пойдет дальше, все, что за сегодняшний день накопилось, попросту выльется в банальную истерику.
Не сейчас.
Она поплачет дома. Она сумеет.
В конечном итоге у нее в сумочке целый флакон успокоительного имеется.
– Справлюсь, – руку Мэйнфорда можно было выпустить, но Тельма держала.
– Смотри, – он остановился перед лестницей.
Навис над Тельмой каменной глыбиной, стеной, которая, того и гляди, рухнет, погребет ее под обвалом, но, как ни странно, близость его не внушала страха или отвращения. Напротив, появилось желание прикоснуться к его лицу, проверить, и вправду ли оно из гранита, или же теплое, как рука. Живое.
– Послушай, девочка, – Мэйнфорд вздохнул, и плечи его опустились, – ты говорила, что знала этого человека. Верно?
Тельма кивнула.
– Он умер… далеко не сразу умер. И я даже предположить не могу, что ты увидишь, когда копнешь. Точнее, могу, и это меня совсем не радует.
Он потер переносицу.
Неуравновешенный? Излишне эмоциональный?
Подверженный срывам?
Рядом с ним Тельме было спокойно. А остальное… с таблетками она разберется. Как-нибудь… попросит, к примеру, Кохэна, соврет, что подруга ей принесла. Или подруге их принесли. Маленькая женская хитрость. А уж когда поймет, что именно ей подсунули, тогда и решит, как дальше быть.
– Когда такое происходит с людьми, вообще с людьми, то поневоле появляется мысль, что мир этот – выгребная яма. И ни хрена в нем нет справедливости. А уж когда попадаешь на своих… знакомых…
– Я справлюсь. – Ей пришлось заглянуть в глаза Мэйнфорда. – Ты бы не стал звать меня, если бы были другие варианты?
И кивок был ответом.
– Во Втором управлении есть чтец.
Плевать.
Он не знал Найджела, тот чтец. И это дело будет для него всего лишь очередным эпизодом, а Найджел заслуживает правды.
– Хорошо, – произнес Мэйнфорд удовлетворенно, точно опасался, что Тельма и вправду могла отказаться. – Но если вдруг захочешь прерваться, или плохо станет, или… просто скажи, ладно?
Тельма кивнула.
Скажет.
Наверное.
Но она сильная, она выдержит, многое выдержит. Раньше она и не предполагала, сколько всего способен выдержать обыкновенный человек.
Она вошла, держась за руку Мэйнфорда, и огляделась. Гостиная была пуста. Значит, тело уже забрали. Кто будет заниматься похоронами? Найджел ведь готовился умереть и должен был оставить распоряжения. А если нет? Тогда, наверное, придется Тельме.
Если ей позволят.
Кохэн, стоявший у камина, кивнул:
– Ты как?
– Нормально. – Тельма разминала руки. Вот беда, вечно они мерзли. Кожа у нее тонкая. И сосуды тонкие. Так говорил приютский целитель и качал головой укоризненно, точно Тельма виновата была, что по наследству ей досталась что тонкая кожа, что тонкие сосуды.
– Мне уйти?
Она покачала. Масеуалле не помешает. Закрыла глаза.
Зыбко.
Как будто она пытается заглянуть сквозь воду. А Мэйнфорд сам ее за руку взял. Хорошо. А то она, кажется, собралась отправиться в прошлую ночь одна. Так нельзя…
…комната кружила.
