– Не думаю… Давай просто поднимемся повыше…
– Конечно, – дридж первым пошёл к лестнице, – Давай тут подниматься, спускаться… А, чёрт!
Испугавшись чего-то, Шнихт поспешил отскочить подальше от ступеней и отползти в сторону. Спотыкаясь и суетливо дергаясь, он быстро удалился от лестницы.
– Что там? – подскочила я к товарищу.
– Там на лестнице человек! Эй, стой! Куда ты?
Но мне уже не обязательно было слушать: неизвестным мог быть только мистический силуэт! Обычный человек не смог бы так перепугать матёрого дриджа. Громыхая каблуками по ступеням, я бросилась наверх.
На втором этаже оказалось пусто, на третьем тоже. Только на четвёртом я мельком заметила движение на лестничной площадке – кто-то убегает дальше вверх. Это меня сильно подхлестнуло, так что я ускорилась.
Минуя пролёт за пролётом, я выскочила, в конце концов, на седьмой этаж. Тут мне пришлось остановиться, так как тёмная фигура, убегавшая от меня, оказалась рядом с окном. Сложно определить, но похоже, что повернулся ко мне спиной…
Я медленно двинулась в сторону сущности. Практика показала, что она следует своим законам, своей логике. Как бы я ни старалась, всё равно получу только то, что захочет дать чёрный силуэт…
Пока я приближалась, он стоял неподвижно, как вдруг… прыгнул и полетел вниз…
Подскочив к окну, я взглянула вниз, однако ничего разглядеть во тьме у меня не вышло… Потеряла тень из виду…
– Саманта! – прокричал догоняющий дридж.
– Я здесь! Седьмой этаж!
Двинув рукой, я на что-то наткнулась. Это газета, причём довольно старая. «Вестник Данкелбурга», двухнедельной давности… Раскрытый номер на подоконнике, зацепленный за арматуру…
Подобрав газету, я прочитала открытую статью:
…На площади Бланкоштеэ закончена реконструкция городской мэрии, длившаяся четыре месяца. Финансирование реконструкционных работ взял на себя мэр Данкелбурга Генрих Гауссфильд. Четыре месяца назад на здание мэрии упал вышедший из строя прямо в воздухе вертолёт. Здание было разрушено более чем наполовину. Тогда погибло одиннадцать человек…
Быстро были организованны реконструкционные работы, в течение всех этих четырёх месяц непрестанно восстанавливали мэрию. В понедельник были официально прекращены работы. Теперь Генрих Гауссфильд проведёт торжественное открытие новой мэрии в следующее воскресение. Мэр проедет к зданию по улице Бродвэстрабе и перережет символическую красную ленту. В этот день будет перекрыты несколько дорог и мостов…
– Саманта! Вот ты где! Еле тебя нашёл! Ты чего так понеслась?
– Это был тот фантом, – ответила я.
– А-а-а! Ясно… – Шнихт согнулся пополам и принялся тяжело дышать, – И куда он на сей раз делся?
– Остановился у окна, а потом выбросился вниз… Здесь я нашла эту газету…
– Газету? Дай я гляну.
Передав номер дриджу, я устало облокотилась на подоконник и глянула вниз. Тень звала меня за собой, чтобы показать старую газету, в которой сказано, что по улице, пролегающей передо мной, вскоре проедет мэр…
Справа, на границе поля зрения, располагается новая мэрия. А слева…
Слева, совсем неподалёку, над дорогой навис мост. Мост из видения. Ошибки быть не может.
Шнихт гудит, читая газету, снег валил крупными хлопьями, мороз кусает за лицо…
От чистого сердца, Саманта.
Суббота, 8:43
С самого утра настроение поганое, словно на меня ведро помоев вылили. Сперва прямо в руке лопнула от жара любимая чашка, и горячий кофе ошпарил правую ногу. Пока я лил на место ожога литры холодной воды, успел ещё и поскользнуться в ванной – чуть не расшиб голову, если бы вовремя не схватился за трубу.
Потом ещё обнаружил почту. Кроме выписываемых журналов об автомобилях там были ещё два письма: одно от брата, зовущего летом на рыбалку (затерявшись, письмо пришло ко мне только в начале зимы, отличная работа!), во втором реклама дома престарелых. Мне уже пятьдесят восемь, и хренова ласточка не преминула нахально ткнуть в лицо этим фактом.
Дом для престарелых – пока ещё неподходящее место для такого старого пня, как я.
Горсть таблеток дали моему организму возможность ещё один грёбаный день побыть на пять лет моложе. Пять лет – так мало для моего возраста, но и, вместе с тем, так много.
Рычащий, как дворовый пёс, и кашляющий, как столетний курильщик, бледно-синий «Хорьх» домчал меня до участка. Ему, как и мне, уже давно грозит кривым пальцем пенсия, но я, как могу, держу машину в форме. Раз в месяц мы с приятелем Ронни собираемся в гараже и перебираем её разваливающие внутренности. Бывший автомеханик Ронни не жалеет сил на мою тачку, иногда даже приносит сворованные где-то запчасти. Я закрываю на это глаза и пробую с приятелем приладить их к движку «Хорьха».
На проходной меня окинул взглядом дежурный Олаф. В его глазах так и читается: «А, ты ещё не загнулся, Клаус». Расписавшись о прибытии на службу, я направился в свой кабинет. Много работы, как и каждый день. Вся эта грязь, кровь, смерть, слёзы и прочее… Самое время задаться вопросом: а следовало ли идти в полицию?
Стоило протиснуться мимо рабочих столов, пожимая по пути руки коллегам, и взяться за ручку двери, как на весь участок прокричал Ирвин:
– Зиммер! Зиммер, постойте! Есть новости!
Я глухо выдохнул, краснея от подступающей злобы. Надеялся быстро прошмыгнуть и спрятаться от этого назойливого кретина Ирвина. Всякий раз мне не хватает какой-то доли секунды…
Обернувшись, вижу напарника, приставленного мне начальством. Всегда знал, что они дадут самый безнадёжный экспонат.
Невысокий худой парень, лет двадцати пяти, усы добавляют ему ещё пару годов. Горбоносый, с худым лицом, большими глазами, узкими бровями, стрижен коротко. Беспрестанно облизывает губы, что меня особенно бесит. Одет неопрятно: мятая рубашка с расстёгнутым воротником, на шее болтается хреново завязанный галстук, свитер с угловатым вырезом, видно, был отбит в кровопролитных боях у бомжей. Лишь только пальто выглядит нормально, поскольку оно совсем новое и не успело испортиться…
Ирвин из тех людей, которые, попав на рабочее место, наивно верят, что все вокруг – тупые бездельники, и только они со своим свежим умом, неуёмной энергией, завышенной самооценке и отсутствием опыта способны давать результат. Он вечно крутится, суетится, торопится, носится с какими-то бумагами, разговаривает с какими-то людьми… Взяв бешенный темп, не находит времени для самого главного в работе детектива – для того, чтобы посидеть и хорошенько подумать…
Мне дали не напарника, а неугомонного болвана. Впрочем, у Ирвина есть однозначное достоинство: он отлично работает мальчиком на побегушках.
– Зиммер! – пробрался ко мне сквозь ряды столов Ирвин, – Курт опознал труп Решето! Это в самом деле убийца!
