Ребята и не сомневались, что их не обидят. А Софья планировала наградить их сейчас – не чрезмерно, чтобы не почивали на лаврах, – и использовать и дальше. Сработались ведь!
Так что мальчишке – домик в Дьяково, девчушке – должность при царевне с окладом, и пусть еще поработают.
Вильгельма больше нет?
Вот и чудненько, вот и ладненько. Зато других «нехороших людей» хватает.
Бесчеловечно? Простите, но ассасины – это не ее изобретение, это до нее постарались. Так что… идите вы со своей моралью – в церковь. А Софью сейчас интересовало, как бы подтолкнуть весы в свою сторону.
Ведь она не для себя старается, а для своей страны. Так что обвиняйте, обсуждайте… собаки лают – караван идет.
* * *
Сулейман, милостью Аллаха наместник пророка на земле, султан Османской империи, молился. А что ему еще оставалось делать?
Да, можно вытащить из башни младшего брата свергнутого султана, но вот ведь беда! Ума, решительности, напористости ты в него не вложишь! Королей не просто рожают, их воспитывают.
Будь на дворе мирное время, Сулейман бы, возможно, и справился. Но Кипр полыхал, Австрия кусала за все места, до которых могла добраться, зашевелилась Венгрия, а к тому же русские вторглись в Крым и взяли Перекоп.
А ведь вассалы, как ни крути.
С другой стороны… толку ли ему в тех татарах? В войне от них пользы нет, в мире… да тоже не особенно! И вообще ему янычар с лихвой хватает! С их требовательностью, раздерганностью и манерой менять султанов. Еще и крымчаков тут…
Пришедшее от русского царевича письмо тоже не порадовало.
С одной стороны… как бы да. Крымчаки его изрядно должны были разозлить. Как человек неглупый и справедливый, Сулейман понимал, что от постоянных набегов кто хочешь озвереет. Сам давно бы… сколько ж можно тигра за хвост дергать? С другой стороны… часть-то крепостей была его! Турецкая!
Хоть бы и та же Керчь!
С другой стороны, Алексей Алексеевич предлагал хорошее возмещение деньгами либо землями, готов был вернуть нажитое, не возражал против торговли, да и то сказать – татары от него страдали жестоко. А вот турок он старался не трогать. Ежели кто и погибал, то только по своей глупости.
А воевать не хотелось.
Выражаясь современным языком, а за кого подписываться-то? За татар, кои сами себе на уме? На которых положиться толком нельзя?
Шуму и гаму от них много, а толку мало. Не конница, а угробище, только массу создавать и годится, а из любого боя они доблестно первыми сбегут.
К тому же – Крым.
Воевать там откровенно неудобно. Пытались уже, и не раз. Далеко, холодно, а уж о том, чтобы на Русь пойти, Сулейман думал с содроганием.
Войско – и достаточное, надо будет перевезти, высадить, снабжать, а ему предстоит маршировать по степи, которую весьма оперативно зачищают от татар. Помощи ждать не придется, зато налетов – сколь угодно… Сулейман отлично понимал, что русичи постараются его еще и не пустить на родную землю.
Идти через Польшу, как пытался Мехмед?
Вот он и попытался, только результаты не радовали.
Проблем от этой войны предвиделось намного больше, чем удовольствия. А тут еще Священная Римская Империя, тут еще Франция, которая вроде и не враг, а все не так, тут англичане, которые с удовольствием топят их корабли…
Война была решительно невыгодна. Но и спускать такую наглость?
И Сулейман взялся за письмо, втайне надеясь, что выход найдется. Такой, чтобы ему не пришлось поднимать войско и направляться в сторону, которая уже стоила трона и головы его брату.
* * *
– Посольские грамоты от шаха Сулеймана Сефи? Как интересно…
Софья повертела бумаги в тонких пальцах. Про Сулеймана Сефи она ничего хорошего сказать не могла. Если его отец, Аббас II, был приличным человеком, то про сына такого сказать было нельзя. С отцом и воевали и торговали. Сыну, кроме Корана и гарема, отродясь ничего нужно не было.
И тут вдруг – письмо?
Шелком-то они торгуют, да и не только им, но тут уж скорее по инерции. А что может быть нужно от нее послу?
Аббас Сефи? В смысле… из рода Сефевидов?! Младший брат?
– Что ты хочешь сказать, Ибрагим?
Грек чуть усмехнулся:
– Известно, что я твое доверенное лицо, государыня. А потому ко мне пришел человек…
– И?
– Аббас Сефевид желает встречи с тобой. Лично.
– И тайно. – Софья могла бы и не уточнять, карие глаза грека чуть блеснули. – Надеюсь, ты не остался без премии за этот разговор?
– Никак нет, государыня.
– Ладно. Но почему вдруг встреча – со мной? Вряд ли он высоко ставит женщину?
– О нет, государыня. Он знает, что ты имеешь влияние. Как и его мать, сиятельная Накихат-ханум.
– Ага…
Мужчина и девушка молчали. Они понимали друг друга и без слов. Ибрагим знал, насколько влиятельна Софья – и часть информации, безусловно, стекла к персам и от него. Но наказан он за это не будет. Если уж на то пошло – у них вообще вон совет евнухов правит. И ничего, живут пока…
Только жить им не так уж и долго, при таком раскладе.
Шах болен, причем ладно бы чем наследным или заразным. Алкоголизмом! А с этой болячкой править не получится.
– Чего он хочет? Ты ведь догадываешься.
– Он может потревожить турок. Может помочь нам выиграть эту войну.
– Но?.
– Взамен он хочет власти.
– Чем мы должны будем ему помочь?
– Войско. Деньги. Возможно, что-то еще. Государыня?
Софья чуть наклонила голову:
– Сегодня. Вечером. Ты понял?
Ибрагим склонился в поклоне. И позволил себе легкую улыбку:
– Они не ждут такой скорости. У них бы дело тянулось месяцами.
Ответом ему была не менее насмешливая гримаска:
– Знать надобно, кого покупать. И учти – налог на взятку у нас двадцать процентов. Сдашь в казну Школы.
Ибрагим низко поклонился царевне.
* * *
Алексею Алексеевичу спасла жизнь старая привычка, привитая еще Софьей и еще в Кремле. Никогда не есть и не пить ничего, не попробовав, не обнюхав, не проверив… а уж доверять кому-то? Последнее дело!
И – да. Нажираться на ночь – вредно. Потом сны плохие снятся.
А потому, обнаружив перед отходом ко сну у своей кровати поднос с восточными сладостями, царевич не запустил в них руку и не принялся жевать. Он просто отставил их на подоконник и принялся раздеваться.
Улегся, уснул – и отлично проспал всю ночь, чтобы утром обнаружить на подоконнике дохлую мышь.
