Деньги?
Да если б Поль захотел, он бы этот кабачок себе прикупил, как… да, вот именно – как корзинку кабачков на ярмарке! Хватит и на переезд, и на обустройство, и государь его милостями не оставит.
Что и было сообщено друзьям и знакомым.
И не только им – в кабачок набилась куча посторонних людей, но Поль даже и не подумал никого гнать. Наливай всем – и точка!
Кабатчик был доволен, знакомые тоже… правда, расспрашивали Поля много. Он и рассказал. Как плыли, попали в плен к туркам. Думал уже – с жизнью простится, но отбили его русичи. Так к ним и угодил, у них и служить стал.
А чего ж не служить, с такими-то пряниками?
Тут-то Поля и принялись расспрашивать о Руси. Про турок многие знали, всем было известно, что это за гнусные нехристи.
Можно ли там жить?
Еще как можно. А вся та глупость, кою рассказывают, – она и есть глупость.
Ходят ли там медведи по улицам?
Ну, сами не ходят. А вот со скоморохами, это вроде как комедианты у нас – тогда да, бывает такое. Ученые звери называются. Так это и у нас собак обучают, разве нет?
Морозы такие, что на лету птица падает?
Нет, при нем не падали. Говорят, в Сибири – да, там бывает. А на Москве редко. Да и то. Люди-то живут.
Вера?
Вот этот вопрос был самым животрепещущим для многих. Как же! Дикие варвары, язычники! Может, и не христиане вовсе, а если и христиане, то не добрые католики, а какие-то странные, чуть ли не гугеноты?!
И как к ним ехать? Вдруг заставят по-своему молиться, а это ж верная погибель душе?! Страшно…
Вот эти заявления Поль отверг сразу же. Никого русский царь молиться не заставляет. Ни насильно, ни как-то еще. Сам он православной веры, то есть тоже христианин, только немного странное это христианство. Папу они не признают и молитвы у них чудные, но его, Поля, никто не уговаривал перейти в чужую веру. Это не безбожные язычники турки, которые могут принять выкрестов, нет. Царевич при нем сказал, что предавший веру – предаст любого.
Тут закивали все собравшиеся, а Поль продолжил говорить, что есть на Москве Иноземная слобода и есть там протестантская церквушка. А ежели что – царевич и католический храм разрешит поставить. Коли найдется священник, который пожелает туда поехать.
Условие только одно будет – не чинить раздора промеж подданных его величества и не сеять смуту.
Приехал молиться – молись, а в политику не лезь.
Преследования иноверцев? Выкапывание из могил и выбрасывание на свалку или там сжигание трупов иноверцев – гугенотов ли, католиков – на кострах, всевозможные унижения и притеснения? Налоги за иную веру? Нантский эдикт? Есть ли его аналоги на Руси?
Что вы!
Торгуйте, верьте – дело ваше. Специально притеснять вас никто не будет. Ну а сволочей… этих-то при любой вере бить будут. Не исключено, что и ногами. Как говорит его высочество – сволочь ни веры, ни национальности не имеет.
Иноземцев били?
Били! И правильно! На Руси нельзя ни травы никотианы, ни крепкого вина. Не пьют там такое. А те, коих били, все это русичам продавали. Считай, людей с пути истинного сворачивали. За то царь и осерчал. Бывает.
Разговаривал с его высочеством?
Да, лично! Между прочим, это не наши аристократы, перед коими выплясывать надобно! Алексей Алексеевич и сам на мачту слазить не ленится, и морем живо интересуется, да и вообще парнишка хороший. Коли не знает, так и приказывать не будет, спервоначалу совета спросит.
Не бывает таких?
Так и сам бы не поверил, коли б не видел! Так видел же!
Полю тоже не поверили бы. Но…
Все знали, что его семье привезли деньги от отца, да и все остальное выглядело более чем убедительно. Не роскошная, но добротная и хорошая одежда, дорогое кольцо с сапфиром, украшающее руку мужчины, грамоты от русского царевича, куча денег, которыми Поль сорил совершенно свободно…
Кто-то слушал. А кто-то и прислушивался. И спустя два дня к Полю пожаловали гости. Глава общины гугенотов Пьер Боннэ вместе с пастором Жаном Лелюком.
Поль хоть и был добрым католиком, но гостей принял радушно. Католичество-то католичеством, но гугенотов в Марселе тоже хватало. Ты его сегодня облаешь, а он завтра тебе тоже гадость сделает. Вера – это дело священников, а Полю, который в море проводил много времени, с соседями надо было жить дружно. Он и жил.
Так что гости были проведены в дом, усажены за стол, и жена Поля выставила на стол бутылку хорошего вина. Некоторое время разговор не завязывался, но потом, после обмена мнениями о погоде, зимних штормах, улове рыбы и подлых турках, гости таки перешли к важной для них теме.
– Ты и верно уезжаешь? – принялся прощупывать почву Пьер.
– Уезжаю, дом вот уже продал почти, осталось мебель продать. Я бы оставил, все равно там все новое будет, но женщины… – Поль пожал широкими плечами. Чего ему стоило уговорить мать переехать на Русь?! Но не оставлять же старуху одну? Конечно, государь его деньгами не обидит, он матери помогать сможет, да все одно сердце изболится. Так что ехать – вместе.
– Ты так уверен, что тебя там примут…
– Так я ж не лгал, – Поль и не подумал горячиться. – Деревни мне жалованы, о том грамота государева есть. Жилье будет. Жалованьем государь не обидит, да и премиями.
– Премиями?!
– После боя с турецкими кораблями мне кошель с драгоценностями пожаловали. Матросов – и тех наградили, государь лично каждому награду вручал и благодарил за службу.
– Не бывает такого.
– Бывает. И потом мы еще сражались. За успешные действия царевич награждает.
– А неудачи были?
Поль кивнул, вспоминая, как в шторм потерял два корабля. Как в сражении еще потерял десяток из-за того, что не вовремя подал команду о маневре…
– Бывали.
– И – как?
– Государь отругал по-всякому, сказал, что заставит меня лично о гибели людей их родным сообщать.
– И?..
– Что? Палками меня не били, под килем не протягивали, только лучше б уж так, чем он… тошно бывает, когда понимаешь, что ребятам жить да жить, а из-за меня… Сам себя казню.
Гугеноты переглянулись.
– А креститься в свою веру он тебе не предлагал?
– Нет… Ни мне, ни детям того не предложат, разве что кто сам захочет.
– А принц только тебя приглашал… или еще кого другого?
Поль усмехнулся. Ну да, о том с ним тоже говорили.
– Ежели кто еще поехать захочет, препятствий не будет. Только за свой счет. Хотя и исключения есть.
– И какие же?
