Вообще, документы советских спецслужб – вещь чрезвычайно неприятная для либерально настроенных граждан. Все их рассуждения моментально разбиваются о сухие цифры. Я знаю, что любая человеческая жизнь бесценна, и поэтому мои слова полны цинизма. За это я прошу прощения. Но только за это. Потому что дальше каяться уже должны те, кто пытается заработать моральный или политический капитал на откровенной лжи. Вот, например, все знают, что после убийства Урицкого по Петрограду и Москве прокатился кровавый смерч расстрелов. Десятки тысяч ни в чем не повинных людей расстреляли. Содрогнись, потомок. Но мы, выслушав это, скромно признаем, что террор действительно был. Многих поставили к стенке. Но кого и за что?
Очень быстро выяснится, что той осенью в Петрограде расстреляли 800 человек и еще 300 в Москве. Только вот подавляющее число жертв к политическим противникам режима не относились. Расстреляли множество убийц, воров, насильников, которых в рамках революционных свобод выпустило из тюрем Временное правительство. По ним с таким же жаром вздыхать и причитать будете? А пока вы обдумаете это, обращу ваше внимание еще на один нюанс: с марта по июнь 1918 года Петроградская ВЧК рассмотрела 196 дел. Из них 102 относились к борьбе со спекуляцией и бандитизмом. Непосредственно с противодействием политическим противникам было связано лишь 18 заведенных дел. А теперь самое интересное: 10 из них закрыли за недостатком улик и еще три были прекращены по амнистии. И где тут десятки тысяч расстрелянных?
Были, разумеется, и сугубо политические дела. Но и они выглядят совсем не так, как представляют себе либеральные умы. Взять хотя бы нашумевшую в свое время ликвидацию «Национального центра».
В середине июня 1919 года при попытке перейти границу под Петроградом был убит бывший офицер Русской Императорской армии Никитенко, который хотел пробраться в расположение Северо-Западной Добровольческой армии генерала Юденича. При обыске в мундштуке папиросы было обнаружено письмо. Подписано оно было «Вик». Из документа следовало, что в Петрограде действует подпольная антибольшевистская организация. Она готова к выступлению, как только войска Юденича начнут штурмовать город: «Настроение здесь сплошь антибольшевистское, но придавлено террором, не знающим границ. Усталость всех растет, как и смертность, с каждым днем. Большевизм здесь изжит давно. Надо немедленно сделать все к занятию вымирающей столицы».
Еще через месяц при попытке перейти все ту же финскую границу был задержан начальник Сестрорецкого разведывательного пункта Боровой-Федотов. При аресте он выбросил какой-то пакет. В нем чекисты обнаружили зашифрованное письмо. Ключ к нему удалось подобрать. В письме указывались данные о дислокации частей 7-й армии, численность и вооружение красноармейцев. Допрос с пристрастием позволил получить сведения о загадочном «Вике». Им оказался бывший владелец фирмы «Фосс и Штейнингер», член партии конституционных демократов Штейнингер. Долго будить общественную совесть товарищи в кожаных куртках ему не позволили. Вместе с «Виком» были арестованы представитель Юденича генерал Махов и меньшевик Розанов. В результате полученных показаний удалось выявить большинство агентов «Национального центра» в военных и транспортных учреждениях Петрограда.
В это время ВЧК получила достоверные сведения о том, что и в Москве действует тайная антибольшевистская организация. При попытке перейти фронт на сторону наступавших войск Вооруженных сил Юга России генерала Деникина был задержан курьер. При обыске у него обнаружили зашифрованное письмо, которое сразу же отправили в столицу.
Особого опыта контрразведывательной работы у первых чекистов почти не было. Им приходилось учиться буквально на ходу. Классовое чутье и верность революции – штука хорошая, но в тайной войне от этого пользы мало. Выручали старые специалисты. Кого-то из них толкнул на службу советской власти голод, кого-то – страх грядущих репрессий. Были и те, кто добровольно пошел служить большевикам. Объяснялось это достаточно просто. Временное правительство вызывало у людей такую идиосинкразию, что они готовы были служить кому угодно, лишь бы в стране навели порядок. Большевики этот порядок худо-бедно обеспечивали. Да, слишком радикальными методами. Но те, кто пошел служить к ним, считали, что лучше уж так, чем вообще никак. К тому же неизбежность термидора никто не отменял.
Так вот, один из старых специалистов и сумел расшифровать письмо. В нем содержалось главное: восстание должно начаться после того, как войска Деникина займут Тулу. И надо сказать, что в столице все было к этому готово. Одно из воззваний гласило: «Добровольческая армия Московского района призывает всех покончить с обманом и сбросить чуждую для нас и не подходящую нашим укладам и обычаям интернациональную власть коммунистов. Боритесь за одну общую мысль – избавиться от темного кошмара насилия, который душит нашу страну!»
Документ серьезный, спору нет. Читаешь его, и складывается впечатление, что действительно все было готово для поднятия восстания. Ведь самое главное в этом – четкая идеологическая составляющая. То есть то, чего Антон Иванович Деникин так и не смог сформулировать. Ведь за что, в конечном счете, боролась Добровольческая армия? За Единую, Великую Россию. Но какой она должна быть? На этот вопрос Деникин ответ даже не искал, решив, что народ после победы над большевизмом сам определит путь развития страны. Это была роковая ошибка. Народ вообще ленив. Думать он не любит. Предпочитает, чтобы кто-нибудь это сделал за них. И желательно сформулировал простой и понятный лозунг. Вот Ленин его и сформулировал: «Власть – пролетариату!» А Деникин не смог. «Национальный центр» не сильно далеко ушел от него. Но это было полбеды.
Для восстания, кроме идеологии, нужно еще три немаловажных составляющих: люди, средства и четко продуманный план действий. Люди, которым можно доверять, были. Пусть и в малом количестве, но они были. А вот с двумя другими пунктами возникли сложности. Один из руководителей «Национального центра» Ступин показал на допросе: «Главный недостаток был в том, что не было оружия, а потому и боеспособность организации была, по существу, равна нулю. Средств и способов для приобретения оружия не было». С такими исходными данными победить было нельзя в принципе.
В результате проведенных оперативных мероприятий ВЧК удалось получить новые сведения о готовящемся заговоре. В конце июля в Вятской губернии был арестован подозрительный человек. Одет он был в рваную шинель и худые сапоги. Но при этом весьма щедро платил за подводу. Его арестовали. При обыске были изъяты два револьвера и кинжал. В подкладке его шинели обнаружили почти миллион рублей. На допросе выяснилось, что офицер колчаковской контрразведки Крашенинников должен был пробраться в Москву и передать деньги подпольной организации. Его немедленно отправили на Лубянку.
А там как раз в это время получили донос учительницы школы № 76. В нем говорилось, что к директору по фамилии Алферов слишком часто ходят в гости какие-то подозрительные люди. После долгого наблюдения за Алферовым и подробного допроса Крашенинникова чекисты окончательно убедились, что в Москве действует крупная антисоветская организация. Ее руководителей признал Верховный правитель России адмирал Колчак. Возглавляет «Национальный центр» член партии конституционных демократов Щепкин. Позднее на допросе в ВЧК он скажет: «Играя на низменных инстинктах масс, коммунистическая власть порвала тот тонкий, почти незаметный налет культуры и духа общественности, имеющийся у людей, и открыла выход для эгоистических стремлений человека». С этим я согласен. Лишь скромно уточню: а не кадеты ли начали активно развращать граждан страны, начиная с марта 1917 года? Впрочем, это вопрос второстепенный. Главный же вопрос звучит просто: являются ли действия заговорщиков угрозой новому государственному строю и следует ли за подобное наказывать? Ответ очевиден.
