– Еще одну песню?
– Нет. Украшенный резьбой сарбакан.
Мужчина показывал оружие, сделанное им, как торговец в ювелирной лавке показывает редкую вещицу. Ему явно хотелось, чтобы дар был оценен по достоинству. И вновь кивок означал, что дело улажено.
Поднялся юноша и начал что-то говорить, но его освистали.
– Это подросток, – объяснила Шамбайя. – Чтобы превратиться в мужчину, он должен увидеть во сне, что убивает тигра, а ему приснилось, что он спасается от него бегством, отсюда и свист.
– Я на его стороне. Когда встречаешься с чем-то впервые, даже во сне, это может напугать, – сказал Жак.
Слово взял высокий худощавый мужчина. В конце его речи раздались аплодисменты.
– Он встретился во сне с хозяином наемников… Киамбангом?.. и сумел уговорить его отказаться от своей затеи.
– По-моему, это наивно.
– Я пошутила, – засмеялась Шамбайя. – Конечно же ему приснилось, что он его убил!
Очередной выступающий замахал руками, словно птица крыльями.
– Ему снилось, что он летает?
– Угадали, но других этим не впечатлить – такое часто снится. Летать как птица – это хорошее, правильное сновидение.
История следующего туземца была длинна и запутанна, однако все смеялись, слушая ее.
– Он утверждает, что плавал с дельфинами в Синей дыре, хотя плавать он не умеет. Все решили, что даже во сне он не решился бы приблизиться к дельфинам.
Туземец смутился и стал уверять, что не солгал, но это только усилило насмешки.
Всем было предложено отведать бамбуковых листьев, начиненных мясом и сорго. Затем старейшина деревни обратился ко всему племени.
Шамбайя перевела для Жака:
– Ему приснилось, что наемники вернулись и всех убили.
Присутствующие загудели, и слово взяла Властительница сновидений. Шуки сидел далеко, и Жак оказался без переводчика. Вдруг он обнаружил, что на него показывают пальцами. Казалось, разговор все более сосредотачивается вокруг него. Среди соплеменников явно не было согласия, и они приступили к голосованию поднятием рук. Затем Шамбайя вернулась на место.
– О чем это вы там говорили?
– Ни о чем.
– Но я же видел. Видимо, о чем-то важном, раз вы устроили голосование.
– Так, пустяки.
– Шамбайя, вы что-то скрываете от меня?
– Хотите знать? Хорошо. Я сказала им, что хочу выйти за вас замуж, но они посчитали, что это недопустимо: мы слишком разные. К тому же я Властительница сновидений. Тогда я напомнила им, что вы сын нашей спасительницы, но они возразили, что происходящее в реальности не так важно, как то, что происходит во сне. А с точки зрения познаний о мире сновидений вы для них… невежественный чужак.
Замуж? Чужак?
– Ладно, ладно. Скажите им, что я тоже хочу обратиться к племени.
Жак Кляйн поднялся и заговорил на французском; Шамбайя переводила.
– Я только что узнал, что вы считаете меня плохим сновидцем. Хочу доказать вам обратное! Мне приснилось решение, которое спасет вас и сделает вашу культуру известной по всему миру.
Жак Кляйн изложил свой замысел: связаться с конкурентами Киамбанга и убедить их построить на острове небольшой гостиничный комплекс. В этом комплексе можно будет вести обучение осознанным сновидениям по высоким ценам. Никакого ажиотажа – всего двенадцать домиков. Смешение культур, таким образом, будет происходить постепенно.
Сенои слушали его внимательно, но не сказать чтобы с доверием. Один лишь Фрэнки Шаррас, который подошел как раз к началу речи, был впечатлен планом Жака. А сам Жак говорил все увереннее:
– Если конкретно, я предлагаю поблизости от вашей деревни построить другую деревню – для иностранцев, – хорошо оборудованную по меркам индустрии туризма. Для швартовки кораблей будет построена гавань.
Туземцы начали перешептываться.
– Послушайте, это единственное приемлемое решение в сложившейся ситуации. Если все так и сделать, наемники больше не смогут вернуться.
Жак объяснил, что благодаря этому проекту появятся деньги на укрепление домов сеноев, на улучшение качества их жизни, сюда приедут врачи, будет построена клиника для лечения больных, появится школа…
Попросив слово, один из мужчин выразил общее опасение, что, если они пойдут по этому пути, их собственная деревня окажется во власти чужеземцев.
– Сенои всегда будут количественно преобладать, – парировал Жак. – Повторяю. Речь идет о туристах, которые захотят приехать сюда с определенной целью – учиться. Да, понадобится обслуживающий персонал: охранники, повара, официанты, садовники, горничные, работники технических служб, – но он не будет многочисленным. Максимум восемьдесят иностранцев против трехсот шестидесяти сеноев.
Другой мужчина спросил, каким образом будут проходить их утренние ритуалы – не будут ли они нарушены?
– Я учел это, – сказал Жак. – Обучение туристов технике осознанных сновидений будет производиться во второй половине дня, так что утро будет по-прежнему в вашем распоряжении.
Он продолжал приводить аргументы: будут установлены солнечные батареи, намного более мощные, чем те, что они взяли на корабле. Поскольку на острове прекрасное естественное освещение, электронными приборами можно будет пользоваться круглогодично.
– Чтобы вызвать интерес всего мира к исконным умениям сеноев, можно будет транслировать занятия по Интернету. Даже тибетцы, живущие уединенно в горах, сумели широко распространить свои знания в области медитации. Чем хорош уклад жизни, если он приносит пользу только вам одним и если о вас мало кто знает? Нужно рассказать о себе, и тогда вы обретете свое место в общности людей. Вот представьте, что вы все погибли от рук наемников, и что тогда? Тогда ваши знания исчез нут вместе с вами!
Его слова попали в точку – присутствующие оживились.
– Кроме того, мне кажется необходимым официально переименовать остров. Да он и так уже переименован моей мамой. Пулау Сенои – «Остров сеноев». Мама говорила, что вещи обретают реальность, только когда им дают имена.
Вот эта идея сразу пришлась по душе всем. «Пулау Сенои», – одобрительно закивали туземцы. Но внезапно слово взял какой-то мужчина, говорил он с горячностью.
– Он сказал, что впустить сюда иностранцев – это все равно что ввести яд в организм, – перевела Шамбайя.
– У нас во Франции говорят, что любой яд может стать лекарством, а любое лекарство – ядом, вопрос только в дозировке, – ответил Жак.
Реакция на его слова была смешанной.
– Мои братья и сестры боятся утратить свою культуру, – объяснила Шамбайя.
– В таком случае придется сделать выбор между своими страхами и надеждами, – сказал Жак. – Что каждого из вас волнует больше – потеря культуры или потеря жизни?
