Лавиния, например, внятно рассказывает, как доплыла до Ирролена, какое‑то время пожила там, потом вышла замуж за купца — богатого, который готов был носить ее на руках…
— Это он в шатре?
— Да.
— И зачем ты сюда явилась?
— А ты?!
С Лавинией все оказывается просто. Ее муж решил торговать с Риолоном, ну и приехал сюда. А жену взял с собой. А то вдруг да украдут такое сокровище?
На мое уточнение, много ли в Ирролене ненормальных и сколько из них покончило жизнь таким экзотическим способом, как самоубилось об вампиршу, Лавиния просто оскаливается. Муж‑то ее считает этаким нежным цветочком…
Росянкой?
Одним словом, Лавиния оказалась здесь.
Что она делала на маскараде?
Охотилась! Кушать хочется! А где еще такое подходящее место? С Иннис же она познакомилась совершенно случайно. Увидела, как какой‑то урод пытается изнасиловать девушку и решила попробовать его на вкус. Да, а девушке попыталась приглушить память. Но…
Ну да. Иннис же слабенький, но маг. С ней эти штучки просто не сработают!
Потому Инни и казалось то одно, то другое…
Почему не прибрала?
Так я же туда примчался. Лавинии пришлось убегать в панике. Встречаться со мной ей не хотелось. Но уехать?
Уезжать ей не хотелось. Обиделась. Да, на меня. Решила, что найти ее не удастся, так нельзя ли посмотреть, чем мне напакостить? В планах у нее было пообщаться с Иннис, например. И рассказать девушке кое‑что из моей богатой биографии.
Или сдать меня Храму. Или….
Не получилось. Я почти не отходил от Иннис, а со мной Ливиния связываться боялась. С Храмом тоже… вампирское семя! Напакостить втихую — и удрать, вот все их умения.
Оскаливаюсь.
— А ведь тебе придется уехать.
— Ты на меня донесешшшшь?
— Нет. Но ты убила уже второго короля.
К чести Лавинии, она понимает почти сразу.
— Ты… ах ты… ты…
В этот раз я не мешаю ей ругаться. Имеет право. И Лавинии хватает минут на двадцать, по истечении которых она смотрит на меня пустыми глазами.
— Ну, ты и мразь…
— А ты — убийца. Так какая тебе разница? Трупом больше, трупом меньше… или ты мне скажешь, что никогда не убивала? До встречи со мной?
Лавиния оскаливается.
— А эта девчонка знает, кто ты? Или она думает, что ты — принц на белом коне? Такой понимающий, добрый, заботливый? Да?! Хочешь выглядеть чистеньким хотя бы перед одним человеком? Только вот ничего у тебя не выйдет. Ты — такая же мразь, как и я.
Усмехаюсь.
— Ты уедешь?
Лавиния оказывается совсем рядом, хватает меня за руку. Глаза, сейчас алые от ярости, нехорошо блестят.
— О да. Уеду. А ты запомни мои слова, тварь! Ты будешь одинок! Ты такой же, как и я. Нечисть, мразь, подонок, ты можешь казаться хорошим, но рано или поздно, так или иначе… Она тоже возненавидит тебя! И будет презирать! Ты…
Удар мы наносим одновременно. Лавиния решает, что достаточно отвлекла меня, а у меня кончается терпение. Она отлетает назад, а я хватаюсь за рукоять шпильки, торчащей из бока. В сердце метила….
Лавиния снова бросается на меня, но теперь я уже настороже. Перехватываю ее за горло.
— Зачем?
Но ответа так и не получаю. Устного. Потому что ненависть в ее глазах более чем красноречива.
Но за что?
Что я ей такого сделал?
Резким движением сворачиваю ей шею, бросаю труп под ноги.
— Отпускаю душу твою.
Тело красивой женщины беспомощно лежит на поляне кучей грязного тряпья. А я опускаюсь на колени.
Тоскливо, как же тоскливо.
Почему так?
Она могла бы стать подругой? Любовницей? Просто соратницей? Могла бы — или нет? Я сам во многом виноват. Я был уверен в своей правоте, я шел к трону, я не думал о тех, кого раздавлю. Так что же?
Я виноват сам. И она во многом права.
Я разменял свою жизнь на месть моей матери. На то, чтобы стать королем Раденора. Плохим ли, хорошим ли, но я принял эту ношу на свои плечи. И она меня просто выжгла.
Я сволочь? Мразь? Да, безусловно. Даже сейчас…
Я оживаю только рядом с Иннис. Во дворце же….
Я должен помочь Иннис — и уйти отсюда. Это лучшее, что я могу сделать. И для нее — и для себя. Именно сейчас я отчетливо понимаю, что на ненависти дом не построишь. Здесь и сейчас.
Но — поздно. В моей жизни уже поздно.
Я закрываю Лавинии глаза.
Прощай.
* * *
— Алекс!
Иннис смотрит возмущенно.
— Ты где был?
— Гулял. Любовался звездами.
— Бессовестный! Я тут переживаю, волнуюсь!
— Поверь, я этого не достоин.
— Ты просто свинтус.
Иннис фыркает и удаляется. Я откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза.
— Алекс?
Тетушка Меди. Смотрит грустно, серьезно.
— Девочка обиделась.
Я смотрю на пожилую женщину.
— Мне скоро придется оставить ее. Пусть она ко мне не привыкает.
На губах женщины расцветает грустная улыбка.
— Какие же вы глупые… дети.
Но мне не хочется разгадывать загадки.
— Вы приглядите за ней?
— Я плохая мать, Алекс. Я даже дочь не смогла воспитать, и сын уехал от меня. А ты хочешь поручить мне эту девочку?
— Если бы вы ничему не научились, тетушка, я бы ее не оставил на ваше попечение.
Тетушка Меди смотрит на меня каким‑то серьезным и понимающим взором.
— Обещаю, Алекс.
Я вздыхаю и отправляюсь на улицу. Мне надо встретиться со своими осведомителями и узнать, что там с ее дочкой.
С Тирримой ничего страшного не случилось. Так, раз пять упала на кулак мужа — бывает. Дело житейское.
А вот с ее мужем беда, ой, беда. Когда он учил жену, мимо проходили двое сочувствующих мужчин. Они, естественно, поддержали бедную женщину. И ее муж так же случайно… упал. Какой‑то день падений.
Будущий холоп сильно ушибся — и теперь жена сидит рядом с ним, меняет ему компрессы на темечке и громко причитает. Да уж.
Дур не перевоспитаешь.
* * *
На следующий день нас навещает Сидон Андаго. И с порога, без всяких церемоний…
