Не играть?
И уже тогда, на весеннем балу, прикалывая к волосам ветку одуряюще пахнущей белой сирени, знала — она пойдет до конца.
Проиграет?
Рольфсо от нее никуда не уйдет.
Выиграет?
Она выиграла.
Самым сложным было отказывать — не отталкивая, уходить — оставляя надежду, кокетничать с видом святой невинности…
Она справилась — и вышла замуж за Рудольфа, но потом все оказалось не так радужно. Сам по себе Рудольф был просто рыцарем. Достаточно благородным, туповатым и легкоуправляемым. А вот его отец…
Опасная хищная тварь.
По счастью, он посчитал Абигейл обычной хищницей. Не слишком опасной. А она… она выжидала, наблюдала, укрепляла свои позиции, вызывала родственников и устраивала их при дворе, обзаводилась связями — одним словом работала. И едва не упустила из виду главную опасность.
Мишель…
Даже сейчас, вспомнив соперницу, Абигейл заскрежетала зубами.
Мишель…
Ууууу… гадина!
Бывшая королева ненавидела Мишель так, что уважительно присвистнула бы даже Марта. За что?!!
Да за все!!!
За то, что та была молода, красива, умна, обаятельна! За дар Огня! За власть и богатство! За любовь окружающих! Мало!?
Разве это справедливо, что она, Абигейл, все выцарапывала буквально когтями и зубами, а кому‑то это самое 'все' досталось с рождения!? По праву!?
И Мишель этим самым 'всем' пользовалась!? Не зная голода, холода, унижений, не пришивая по десять раз одну и ту же ленту к платью по — разному, не растягивая на несколько дней буханку хлеба, потому что больше ничего нет, не плача от бессилия, не подкладывая в сапожки вырезанные из ковра стельки, потому что новые купить не на что — папенька опять проиграл деньги и прокутил их со шлюхами, не…
Таких 'не' можно было вспомнить много.
И самое унизительное — Мишель приняла Абигейл, словно сестру!
Она была рада, что брат женился! На всю жизнь Абигейл запомнила ее легкий поцелуй и веселый щебет: 'Я так рада, что Руди решился, он столько выбирал! И выбрал мне замечательную сестренку! Я надеюсь, мы подружимся!'.
Именно в этот миг Абигейл и поклялась уничтожить принцессу. Сломать! Стереть в порошок так, чтобы и памяти о ней на земле не осталось!
Гадина!
Она принялась изучать двор, планировать, перетащила к себе всех родных. Окружила Рудольфа своими людьми, которые постоянно убеждали его в собственной непогрешимости и правоте, пели осанну, кланялись, внушали чувство величия… так им было куда как легче управлять.
Было.
Она же родила детей и старательно укрепляла свое положение при дворе. Это ведь так кажется, что женщины ничего не решают. А на деле…
У каждого мужчины есть жена, мать, сестра… да хоть какая‑то женщина, которая умеет им управлять. И пока мужчины играют в свои игры, женщины правят.
Она постепенно влезала во все интриги, постепенно укреплялась…
А потом Мишель решили выдать замуж. И Абигейл поняла — надо бить. Потому что потом, как ни печально, Мишель стала бы для нее недоступна. Герцогиня Миеллен, не больше и не меньше.
Миеллен — почти королевство, маленькое, достаточно независимое, хорошо укрепленное, с которым считались и король — там добраться до Мишель просто не получится. И она ударила.
В поджоге, правда, погибли и ее дети — о, как же Абигейл ругала потом отца и брата! Ну как так можно?!
Не проверив, ничего не спланировав толком! Уж она бы так не оплошала!
Она бы вывела детей заранее…
Но даже так получилось очень неплохо. Боль потери детей скрашивало мрачное осознание своей победы. Мишель схватили, заковали в цепи и принялись пытать! Абигейл просто смаковала новости из темницы, слизывала их с пальчиков, как варенье из лепестков роз. Еще немного — и ненавистная золовка взойдет на костер, как колдунья и убийца! И память о ней останется…
Еще чуть — чуть…
Но этого и не хватило.
Как король узнал обо всем?!
Абигейл только потом услышала имя — Том Хорн. Но найти старого слугу так и не смогла, он как сквозь землю провалился. Не иначе, кто‑то… отблагодарил.
И все меняется в один миг. Мишель выходит из тюрьмы. Но… это уже не та Мишель. Ей — ей, не будь ее внешность той же до последней черточки. Абигейл подумала бы, что девушку подменили. Куда только исчезла слезливая любительница сентиментальных романов? Мечтательница и озорница? Болтушка и хохотушка?
И взгляд…
Никогда такого у Мишель не было.
Словно через ее зрачки смотрел король — отец. Жестко и холодно. Вот тут‑то и стало видно, кто истинный ребенок, а кто — так. Рыцарь золоченный. Мишель приблизила к себе какой‑то сброд — и подобраться к ней стало невозможно. А вот Абигейл…
Женщина поежилась — и вовсе не от ночного холода. Мертвых крыс она до сих пор забыть не могла, иногда просыпалась с криком ужаса.
Некроманты!
Отродье Темного! Колдовское семя!
Твари!
На костер бы их, да не дали…
О том, что было в столице, Абигейл вспоминать тем более не любила. Досталось ей тогда. До сих пор помнит она глаза короля — отца…
— Ты, сучка, своего добилась. Только торжествовать не советую. Я мог бы тебя убить — хоть завтра. Но этот болван тут же найдет тебе замену — и как бы не оказалась она еще худшей. Я стар, я слаб, и поэтому ты останешься жива. И когда‑нибудь горько об этом пожалеешь.
Впрямую не было сказано ни слова, и все же она торжествовала победу! Мишель была опозорена и уничтожена, Рудольф станет королем, она — королевой, ее дети — наследниками престола, чего еще?
Власти! Блеска! Славы! Денег! Балов! Нарядов!
И все это у нее было. А Мишель как и не стало. Она уехала куда‑то в глушь, у нее родился сын…
Это единственное, что отравляло жизнь Абигейл, у нее‑то детей больше не было…
Хотя и ублюдков плодить от какого‑нибудь крестьянина или разбойника — кто бы еще позарился на возможную ведьму, колдунью? А, пускай ее! Ребенок был опасно болен, он жил в глуши, где даже магов жизни не было — ну и кого он волнует? Сам сдохнет!
И Абигейл закрутилась в вихре удовольствий!
Жизнь кипела и била ключом. Почти двадцать лет. А потом…
Когда она увидела этого мальчишку на пороге тронного зала — сердце екнуло. А потом забилось в три раза чаще, потому что ей показалось, что это — Мишель. Только она переоделась мужчиной и вернулась — почти двадцать лет спустя.
