И все же…
Тонкое хрупкое тело, узкая кость, длинные белые волосы, громадные голубые глаза — все это было от матери, Абигейл видела. Но черты лица…
И плотно сжатые тонкие губы, и нос с горбинкой, и разрез глаз, и надменное выражение лица…
Кто же был отцом ребенка Мишель?
Но в свое время она не поинтересовалась этим вопросом, а потом уже было поздно искать ответы. Александр молчал, Мишель уже тоже не спросишь…
Кто?!
Александр кланялся, улыбался, был изысканно вежлив, а Абигейл уже понимала, что в ее дом вступил страшный враг. И — ненавидела.
Но что она могла сделать?
Убить?
Не получалось.
Поймать на живца? То есть на женщину?
Возможно… один раз у нее даже получилось. Кажется…
А потом?
Алекс словно был сделан из снега и стали. Он поздравил эту шлюшку, как там ее… Марли? Фарли? Со свадьбой — и продолжил жить, как ни в чем не бывало.
И — привлекать людей.
К нему тянулись, он нравился, он мог быть обаятельным. И — был.
А еще быстрым и безжалостным.
Удары сыпались со всех сторон, Абигейл на миг даже растерялась — и проиграла. И оказалась в монастыре.
Но даже тут она не сдалась!
Она нашла выход. Нашла союзников, нашла…
— Ааааааааааааааииииииииииииииииииииии!!!
Крыса.
Мерзкая тварь выбралась из‑под кровати, взбежала по одеялу — и нагло уставилась на королеву, как бы спрашивая: 'Ну и что ты нашла?'.
Абигейл ждала шума на лестнице, она знала, что кто‑то из ее людей придёт, прогонит гнусную тварь… и шаги послышались.
Легкие, уверенные, быстрые…
А потом дверь распахнулась.
— Тетушка! Какая приятная встреча!
О, этот голос с издевкой! Абигейл вздрогнула и вжалась в стену.
— Алекс…
— Я рад, что вы меня помните! Пообщаемся? Недолго…
* * *
Что такое загнанная в угол крыса?
По — моему очень симпатичная зверушка. А вот про Абигейл я такого сказать никак не могу. Ее лицо, когда она меня увидела, было настолько омерзительно — этакая смесь ненависти, злости, гнева, бессилия… Так и хотелось схватить что потяжелее — и бить. Бить наотмашь. Пока не сдохнет.
И все же я должен был задать ей один вопрос. Остальное я узнаю от других, а вот это…
— Зачем?
— Что — зачем?
— Тетя, зачем ты так поступила? Зачем подставила мою мать, травила ее… она ведь тебя приняла как сестру? Когда‑то…
Вот тут‑то и вылезает истинное лицо Абигейли.
Рыло. Свинячье.
Сейчас бы ее народу показать — кто бы поверил, что эта гадина — их законная королева? Они б ее сами камнями забили!
Точеные, несмотря на возраст, черты лица, искажаются, губы складываются в звериный оскал, пальцы скрючиваются, подобно когтям.
— Жаль, что твоя мать не сдохла еще при рождении! Сука!! Тварь!!!
И я вычленяю главное. Абигейл просто ненавидела мою мать.
За что?
За всё. И — сразу. А подробности — есть ли в них смысл?
Никакого. Уже никакого. И я прищелкиваю пальцами.
Тень на стене растер, уплотняется — и спустя миг в комнату шагает Крысиный Король.
— Она твоя. Властью короля.
И только теперь Абигейл начинает визжать. Безумно, дико, а тень все растет, увеличивается, тянется к ней, накрывает — и рассыпается на несколько сотен крыс. И они начинают жрать.
Момент, когда отлетает душа, я улавливаю очень точно. И когда крысиный Король перехватывает ее и принимается жрать уже и душу.
Пусть.
После такого Абигейл не возродится в новом теле, но мне это безразлично. Я отворачиваюсь и выхожу вон.
В трактире тихо. Все спят тяжелым наведенным сном — и имя снятся крысы. Много крыс. Ак — квир понимающе смотрит на меня.
— Нам пора?
Одним прыжком я оказываюсь у него на спине.
— Пора. Пора домой.
* * *
Тишина, уют, спокойствие…
Интересно, когда‑нибудь у меня это будет? Уж точно не в столице. Приехать не успел…
Хорошо хоть, отсутствовал недолго, грабителей по дорогам развести не успели. А вот все остальное…
Приходится спешно отменять четыре новых пошлины, утрясать с границами владений, разбираться с наградами и наказаниями… пару раз ко мне пытается прорваться Дариола, но я на весь дворец посылаю ее в дальние дали.
Заняться мне нечем, с этой дурой разговаривать!
Почему дурой?
Была бы умная — не предавала бы. Так что прорывается она ко мне только через девять дней. А я и днюю, и ночую то в кабинете, то в подземелье.
— Алекс, нам надо поговорить!
— Слушаю?
Ходить вокруг да около Дариола не стала.
— Что теперь со мной будет?
— Родишь мне парочку детей — и в монастырь. За измену.
Я тоже не скрываю своих намерений. Было бы пред кем. К тому же я устал, измотан, я сплю не больше, чем по два часа в сутки… кто бы тут был любезен?
— Измены не было.
— Ты не переспала с Анри потому что ему не велел твой брат, — уточняю я. — Но ты пыталась.
Дариола бледнеет.
— Мой брат? То есть…
— Тебе просто подложили этого певуна. Хочет Дарюша птичку — будет ей птичка. Хочет куклу — будет кукла. Хочет любовника — будет любовник. Лишь бы не взбрыкивала и покорно родила от племенного бычка теленка нужного пола.
Дариола бледнеет, но королевская выучка берет свое.
— Мой брат не мог тебе так сказать.
— А он и не говорил. У нас были другие темы. Это мне рассказал твой любовник.
— Анри?! Он…
— Он мертв.
Рука женщины взлетает к горлу. В этот миг, с выпученными глазами и открытым ртом, она как никогда напоминает рыбину, вытащенную на сушу.
— Ты… ты…
Ну, не совсем я. Марта. Но уточнять я не собираюсь.
— Он мертв. Все.
— Тварь!
— Именно, дражайшая супруга. И советую меня не злить. Потому что зубы у твари тоже имеются. Хочешь выжить — будешь делать, как я скажу.
Дариола молча разворачивается и хлопает дверью. Туда и дорога.
